А этот маленький обшарпанный деревенский домик, со стенами, обмазанными крашеной штукатуркой и битой черепицей на крыше, без охранной сигнализации, интернета и спутникового телевиденья был единственным местом во вселенной, в котором, вдруг, захотелось жить и называть своим домом.
Двадцатый незаметно подошел к деревянному крылечку, сплошь увитому изумрудными листьями плюща и утопающему в пестрых нарядных цветах, весело кивающих цветными пушистыми головками. Аромат блинов гостеприимно приглашал в незапертую дверь, освещаемую фонарем со старой свечой. На дубовых, чисто выметенных ступенях, сидел огромный рыжий кот, поздно ужинающий свежей сметаной из небольшого блюдца.
– Здравствуйте, господин Бабушка! – как можно вежливей произнес Двадцатый, чуть наклонив голову в знак глубочайшего уважения, – мой номер 123458920, прошу обеспечить меня койко-местом и интернетом! Снимите баллы с моего счета, если там осталось...
Кот с большим трудом и недовольством оторвал толстую морду от трапезы, уставившись на Двадцатого, как на танцующую мышь. Не сводя с него своих горящих желтых глаз, он медленно слизывал жирные капли сметаны, сползающие по его бесконечным усам.
– Прошу, не вызывайте полицию! – умолял Двадцатый, обеспокоенный столь долгим молчанием «Бабушки», – я заплачу сто пятьдесят баллов! Я зарегистрируюсь!
Кот по-прежнему, не мигая, безмолвно пялился на пришельца, его мысли балансировали между «великим хамством» и «великой глупостью». Двадцатый, видя, что его рыжий собеседник не принимает никаких действий, решил сам что-нибудь предпринять.
– Разрешите, господин Бабушка! – он осторожно сел на ступень рядом с котом, на секунду задумался и опустил указательный палец в миску со сметаной, а затем обнюхал и облизал, – ммм... неплохо! Отличные ароматизаторы!
Кот презрительно фыркнул и отошел в сторону, не желая больше прикасаться к оскверненному ужину. Двадцатый же, наоборот, воспринял данный жест, как приглашение, и продолжал безнаказанно угощаться. Он схватил миску обеими руками и принялся нагло и жадно поглощать сметану, краем глаза следя за действиями усатой «Бабушки», дабы та не вызвала полицию.
– Батюшки мои! Худой-то какой! – услышал он сзади скрипучий старушечий голос, – а что ж ты в избу-то не проходишь, внучок?!
Двадцатый, который в этот момент спешно вылизывал остатки сметаны, от неожиданности чуть было не выронил посуду из рук. Он резко обернулся – на крылечке стояла небольшая, под стать домику, старушка в старенькой пушистой телогрейке и цветной шали на седой голове. Ее глаза, утопающие в морщинках и доброте, искренне улыбались Двадцатому. Парень поставил пустую вылизанную дочиста миску обратно и указал пальцем на рыжего кота.
