— Добро пожаловать в фонд имени Дятлова, — сказал Константинов, подходя к креслу.
Виктор меньше всего ожидал увидеть нечто подобное. Почему-то при слове «фонд» он представлял себе офис с секретаршами и служащими, деловито снующими в гуле телефонных разговоров с чиновниками и иностранными корреспондентами. В реальности фонд Дятлова оказался одним-единственным человеком, который пытался сохранить память о девяти молодых людях, не заслуживших своей ужасной смерти. Получается, что и инициатива, и все труды принадлежат одному Константинову, из-за чего Виктор проникся еще большей симпатией к нему.
Словно прочитав его мысли, пожилой мужчина широко улыбнулся:
— Не впечатляет, да?
— Да… я бы не сказал, — Виктор сконфузился и пожал плечами.
Константинов, усмехнувшись, скрылся в кухне и вернулся через несколько минут с большим подносом.
— Кофе! — объявил он, разливая его в две чашки.
Кофе оказался крепким, ароматным и невероятно вкусным.
— Это «Jamaican Blue Mountain» — отметил он, — друг мне привозит из-за границы.
— Можно его номер телефона?
Константинов сделал смешную гримасу:
— Ни за что.
Виктор показал на диктофон, который он уже успел положить на столик:
— Вы не против?
— Нет-нет. Давайте перейдем к делу. Вы хотите поговорить о случае на перевале Дятлова?
— Верно.
— Вы из «Газеты»?
Виктор утвердительно кивнул.
— Я знаю Сергея Максимова. Он идиот.
Виктор фыркнул, едва не расплескав кофе:
— Вот уж с чем не стану спорить. У вас с ним что-то произошло?
— В течение нескольких лет я посылал в редакцию статьи о случившемся на перевале, и он всегда их отметал. Ему это было неинтересно — до сегодняшнего момента. Потому что нынче пятидесятилетняя годовщина, ведь так?
Виктор кивнул:
— Но он не упоминал вашего имени. Только Юдина называл, а вас — нет.
— Возможно, хотел, чтобы вы отработали свои деньги и пришли сюда по собственной инициативе. Не знаю. Как я и сказал: он идиот.
Виктор окинул взглядом комнату:
— Должно быть, тоскливо работать в одиночестве. Можно дойти до отчаяния.
— С отчаянием вы правы, а вот насчет одиночества — заблуждаетесь, — ответил Константинов. — Их души составляют мне компанию. — Он сконфуженно усмехнулся. — Не буквально, конечно. Но здесь память о них — и о том, что с ними произошло.
— А что же с ними произошло, по-вашему?
Константинов откинулся на спинку кресла:
— И в самом деле — что? Если вы ищете простого ответа, вынужден вас разочаровать — его нет.
— От Юрия Ефимовича я то же самое услышал. Он полагает, что здесь замешано что-то, что выше человеческого понимания.
