. Мог бы взять и Грузию, и Эстонию, и Финляндию. Поскольку интересует меня не вопрос, кто круче, Россия или Украина, а сам процесс разложения империи на составные части. И что в результате этого разложения от России останется. Потому что империи распадаются разно. По британскому варианту, по испанскому, по византийскому.
Межгосударственные отношения слишком обширны, чтобы скромный разум мог охватить их во всем многообразии. Спущусь ступенькой ниже: отношения внутригосударственные. Россия продолжает оставаться империей. Есть метрополия, центральное, привилегированное государство — Москва, есть подчинённые провинции, например Саратовская губерния или остров Сахалин. Но что Сахалин, далеко Сахалин, и если вновь на карте появится Дальневосточная Республика, центральная Россия примет это к сведению, и только.
Но если распад пойдёт дальше, по самой центральной России?
Невозможно? Или он, распад, уже идёт?
Разница между Гваздой и Москвой, пожалуй, больше, чем между Гваздой и Купянском, Изюмом или Чугуевым, уездными городами соседней Украины. Что, если процесс разложения приведёт к тому, что и Гвазду отделят от Москвы? Кто отделит? Да та же Москва и отделит. Придаст Гвазде и подобным ей территориям статус, схожий со статусом бантустанов. Только южноафриканские бантустаны организовывали по этническим признакам, а российские — по экономическим. Нищая губерния, губерния дотационная? Объявить бантустаном, и точка. Со всеми вытекающими последствиями: за каждый имперский рубль бантустан отвечает преданностью до гробовой доски. Если гваздевец поедет на заработки в метрополию, то будет трудиться на правах мигранта из Таджикистана или Молдовы. Скажешь слово поперёк — и депортация.
Но сойду ещё ступенью ниже. Внутри провинции тоже есть места повеселее и места, где грусть и тоска стоят на пороге, решая: войти сейчас или немножко подождать. Горожанин может выбрать школу, больницу и кладбище — по крайней мере, теоретически. Селянину врач не придёт на дом: заболел — добирайся до районной больницы, что в двадцати, а то и в сорока километрах, часть из которых представляют собой скверную грунтовую дорогу. Хорошо, если есть добрый сосед с автомобилем, а если сосед не добрый или безлошадный? Вот и болеют дома, превращая грипп в пневмонию и портя губернскую статистику запущенным раком. В сельской школе частенько нет учителей-предметников. Выучить английский язык селянину в школе трудно. А если всё-таки есть «англичанка» преклонных годов, тогда точно нет ни немки, ни француженки. Учи не что хочешь, а чему учат. И лавка одна, не нравится — не ходи. То есть горожанин и селянин — де-факто люди с совершенно разными правами и возможностями. Не пришло ли время закрепить эту разницу конституционно? Выдавать синий паспорт одним, а красный — другим. Селяне, метёлки, мастерки, валики, лопаты и швабры имеют возможность перебраться в город (исключительно с разрешения старосты), если для них есть работа. Но в случае строптивости, неправильного образа мыслей или же изменения требований рынка их можно тут же депортировать в село, благо недалеко, и пешком дойдут эти сто или двести километров. Впрочем, до городской границы их будут доставлять автотранспортом.
