– А что у вас с ним вышло, Михаил Петрович? – любопытствует Завалишин.
– Вздор. Ну, нашла коса на камень. Хотел мною управлять. Из пушек крепости приказал палить по "Суворову" за то, что я снялся с якоря без его разрешения. Нет, замечательный был человек. А жестокий, как Кортец, это тоже правда.
Вишневский в стороне бормочет:
– Бесполезная растрата сил. И сколько их разметала Русь по миру.
– Вы думаете? – сердится почему-то Нахимов. – Нет-с, семя, в почву упав, всегда рост дает.
– Шлюпка из залива, – кричит марсовой.
– Вот и лоцман, – говорит Лазарев. – Снимайтесь, пойдем в гавань… Кто вахтенный начальник? Анненков? Вахту передайте Нахимову. А вам я поручения дам на берег…
После тропиков и калифорнийского тепла моряки плохо переносят северную дождливую и ветреную осень. С фрегата все грузы свезены – выкуривают крыс, и экипаж живет в палатках на заболоченном берегу. Хотя офицеры поселяются в блокгаузе, где массивный бревенчатый сруб долго хранит жар русских печей, они тоже болеют. Слегли Вишневский, Завалишин, Анненков, Куприянов.
Здесь очень трудно работать, еще труднее поддерживать дисциплину: квартирмейстеры все чаще и чаще рапортуют о дерзких разговорах части матросов, о противозаконных речах промышленников. Матросы здесь чувствуют себя много свободнее, чем в чужих портах. У правителя колоний вся воинская сила – инвалидная команда.
Подвыпивший рулевой с тендера "Баранов" приходит гулять в палатки крейсеровцев. Его бутыль американского джина быстро распита. Рулевой шумит о воровстве Компании и правителя колоний. Мехов продают на сотни тысяч долларов, а снабжение дрянное, голодное. Компания уже за два года задолжала сукно, кожу, порох охотникам и экипажам. Муку отпускают на голодный паек, а цены…
– Не приведи бог вам, ребята, быть на ихней службе, – каторга, – вопит один.
– А у нас не слаще.
– Чуть что, в подвал под домом правителя, – вторит другой промышленный.
На пьяные крики подходят еще охотники и крейсеровские матросы. Моряков начинают соблазнять мехами в обмен на одежду. Тут же возникает торг. Некоторые отчаянные матросы продают новоархангельцам казенные бушлаты, сапоги, связывают в узлы бобровые шкурки.
Дежурный по экипажу Домашенко вызывает караул и разгоняет сборище.
Правитель колонии спешно принимает меры. Отсылает в море промысловые шхуны. Бриги назначаются в Петропавловск, Охотск и Кантон. Военный шлюп "Аполлон" будет сопровождать "Крейсер" в обратном плавании на рейд Сан-Франциско за пшеницей и живыми быками. Но так как страсти не утихают, пускается в ход испытанное средство. По селению начинают бродить слухи о подготовке колошами нового нападения на крепость. Это оправдывает переход на суровое военное положение. По ночам на угловых башнях блокгауза жгут смоляные факелы, а свободных от промысла жителей расписывают по стенам и батареям.
