– В здешнем народе потребность породила сии знания, вероятно, задолго до Петра. Здешний народ плавал на западе ранее, чем оттуда приплыли впервые англичане и голландцы.
– Да, народ! – Павел задумывается. Может быть, рассказать, что говорят о замечательных силах народа Бестужев и Головнин?
– Да, народ, он все может, – повторяет Павел, откладывая объяснение, потому что чувствует Рейнеке очень далеким от страстей своих петербургских учителей.
Конечно, по молодости они не всегда заняты вопросами службы в море. Рейнеке даже любит танцевать и сентиментально вздыхать возле девушек на местных балах. И застенчивый Павел, следуя за другом в общество, приобретает иногда знакомых. В конце зимы он признается Михаилу, что влюбился в старшую дочку командира порта.
– Ты собираешься жениться?
Рейнеке спешит привести доводы против ранней женитьбы. Лейтенантский чин не обеспечивает безбедности семьи. Мешает службе в море. Дети…
Павел перебивает грустным заявлением:
– Зачем ты меня убеждаешь? Я уже сообразил, что получу отказ.
– И отлично! – резко, по свойству мужской дружбы, восклицает Рейнеке. Но, встретив укоризненный взгляд Нахимова, спешит загладить грубость добрыми словами о будущем. Есть девушки, из которых выходят верные в несчастье жены.
Рейнеке неподдельно внимателен к горю Павла, но подойдет весна, поломается' лед, и он уйдет в плавание, и тогда – знает Павел – с одиночеством навалится тоска.
Павел обостренным чувством ненавидит Архангельск, сонное, одуревшее царство пропойц и воров. Есть ли довольные люди в этом северном деревянном городе на берегу холодной реки?! Недовольны купцы и промышленники, потому что царь, посетив прошлый год Архангельск, дал великие привилегии гамбургским и любекским немцам. Недовольны и соломбальские судостроители: тупое и равнодушное начальство не хочет знать никаких новшеств на верфи, рабочие из ластовых экипажей, арестантских рот и адмиралтейских крепостных в работах небрежны и медлительны.
Зима тянется. Льды сковывают Двину и ее многочисленные протоки. Павел убегает из деревянного злого города на верфь, в деревянную сумрачную Соломбалу, потом обратно. И тут и там одинаково нехорошо.
Он сторонится Мишеля Бестужева, который, затеяв театр, стал в нем и актером, и художником, и осветителем. Может быть, так и нужно жить. Но Павел не умеет. Ему нужно море.
В это первое архангельское сидение он плохо оценил красоту Севера, цветные радуги полярных сияний, суровую мощь гигантской реки и людей прирожденных моряков, беломорцев. Каким-то вялым и опустошенным проводит он в Архангельске остаток года. Провожает полярную экспедицию, провожает Михаила Бестужева, который на вновь выстроенном фрегате "Крейсер" уходит в Кронштадт вокруг Скандинавии.
