– Не имеют права! – говорила одна из них, темненькая. – Не имеют права обыскивать! На это нужна санкция прокурора, я знаю!
– Это ты детективов начиталась, – ядовито отвечала вторая, светленькая, – это в книжках или фильмах все делают по закону, а на самом деле что хотят, то и творят! У них сила – значит, они и правы!
– Но это же свинство – обыскивать честных людей! – кипятилась темненькая. – Всех подряд! Говорят, в целях борьбы с терроризмом… ну, допустим, тех, кто входит на студию, обыскивают, чтобы не принесли сюда бомбу, но зачем обыскивают всех, кто выходит?
– Так ведь убийца шляется по студии! – воскликнула светленькая. – Они его найти не могут, вот и изображают активность, чтобы перед начальством оправдаться! Вдруг найдут орудие убийства?
– Ну прямо! Что этот злодей – совсем дурак, что ли? Он это орудие наверняка давным-давно выбросил…
Девушки поднялись выше, и Лола больше не слышала их разговор.
Зато Перришон неожиданно разволновался.
– Кошмар! – проговорил он вполголоса, испуганно поглядев на Лолу. – Пр-роверки на дор-рогах!
– Тебе-то что, Перришончик? – удивилась Лола. – Ты что, тайно от нас с Леней занимаешься контрабандой наркотиков?
– Тр-рагедия! – не унимался попугай. – Репр-рессии!
Он забегал по клетке, как нервный преподаватель по кафедре, повторяя:
– Тр-ревога! Полундр-ра! Кар-раул!
– Перри, ну что ты так волнуешься? – недоуменно поглядывала на него Лола. – Нас с тобой это не должно волновать, мы – люди честные… То есть, конечно, ты не совсем человек, хотя болтаешь почище любой кумушки…
– Кар-раул! – повторил попугай трагическим голосом и вдруг начал теребить клювом коврик, который прикрывал дно его клетки.
– Ну давай, раз ты так волнуешься, посмотрим, что там у тебя. – Лола смирилась с неизбежным.
В это время она поравнялась с площадкой второго этажа. Свернув в коридор, она вошла в туалетную комнату, поставила клетку на подоконник и осторожно приподняла коврик.
Под ковриком лежало шило с плоской ручкой и длинным тонким острием.
Лола ахнула. В глазах у нее потемнело.
Она выронила шило из внезапно ослабевшей руки, и шило покатилось по кафельному полу с металлическим дребезжанием.
Лола в ужасе оглянулась на дверь, наклонилась и подобрала шило.
Она поднесла его к глазам.
У самого основания острие было запачкано чем-то темным.
«Это кровь, это точно кровь, – подумала девушка, – наверняка именно этим шилом убили всех троих… и того продюсера, которого я не видела ни разу в жизни, и хамоватого писателя Волкоедова, с которым единственный раз столкнулась, и бедную одинокую Аглаю… на этом шиле их кровь, а на его ручке теперь – мои отпечатки пальцев… надо скорее от него избавиться, пока никто не зашел сюда и не увидел его у меня в руках…»
