— Хотите посмотреть на нее? — спросила Наоми.
Я покачал головой:
— Извините, я задумался о другом.
Мы еще поговорили о Бразилии. Она рассказывала об этническом и культурном разнообразии страны, смеси европейцев, индийцев, японцев и африканцев; ее атмосфере изобилия, музыки и спорта; крайностях в богатстве и нищете; а более всего — о ее красоте, тысячах миль живописного побережья, огромной пампе на юге, непроходимом зеленом бассейне Амазонии. Многое из этого уже было мне известно, но я получал удовольствие и от рассказа Наоми, и от наблюдения за ней.
Я вспоминал, как она отозвалась о Юкико: «Просто скажем так: ее устраивает то, на что я никогда не соглашусь».
Но это значит только, что Юкико больше времени в игре. Невинность — хрупкая штука.
Я мог попросить у Наоми номер телефона. Мог сказать, что мой визит продлевается или что-то в этом роде. Она слишком молода, но мне нравится ее компания. Наоми спровоцировала меня на сложную смесь эмоций: ощущение близости, основанное на схожем опыте смешения разных кровей и тяжелой утраты в детстве; отеческая потребность защитить ее от ошибок, которые она совершит; романтическое сексуальное влечение, как элегия по Мидори.
Становилось поздно.
— Вы простите меня, если мы пропустим танец на коленях? — спросил я.
— Ничего страшного, — улыбнулась она.
Я встал. Наоми тоже поднялась.
— Подождите. — Она достала ручку. — Дайте мне свою руку.
Я протянул левую руку. Она взяла ее и начала писать у меня на ладони. Писала медленно. У нее теплые пальцы.
— Это мой личный адрес электронной почты, — сказала Наоми, закончив. — Я его не даю клиентам, и вы, пожалуйста, тоже не давайте никому. Когда в следующий раз отправитесь в Сальвадор, дайте мне знать. Я расскажу вам, где непременно нужно побывать. — Она улыбнулась. — И совершенно не против увидеть вас, если вы снова окажетесь в Токио.
Я улыбнулся ее зеленым глазам. Улыбка получилась на удивление грустной. Надеюсь, Наоми этого не заметила.
— Как знать? — вслух подумал я.
Я уплатил по счету на выходе, наличными, как всегда, и, не оборачиваясь, ушел.
Утренний воздух Ногизака был прохладен и слегка влажен. Свет уличных фонарей превратился в слабые желтые лужицы. Тротуар стал скользким от городской росы. Вокруг громоздился Токио, безразличный и мрачный.
Прощай, подумал я и зашагал в сторону гостиницы.
