— А что было в пакете? Наркотики?
— Наркотики?! — Он даже сплюнул через дверь, демонстрируя мне смехотворность такого вопроса.
— Но тогда что?
— Кухонные принадлежности.
— Ты вез контрабандой кухонные принадлежности?
— Я ничего не вез контрабандой. Я купил в Ларедо кухонные принадлежности. И я вез их домой.
— А разве в Мексике не продают кухонных принадлежностей?
— В Мексике продают одно дерьмо, — отрезал он. Кивнул и добавил: — Конечно, у нас есть кухонные принадлежности. Но они очень дорогие. А в Америке они дешевые.
— Таможенники спрашивали, мои ли это вещи.
— И что вы им сказали?
— Ты же сказал: «Не говорите ничего». Я ничего и не сказал.
— Вот видите? Ничего страшного!
— Но они ужасно разозлились.
— Еще бы! Но что они могли поделать? Ведь вы турист!
Раздался свисток поезда, заглушивший вопли свиньи. Мы тронулись из Бокаса.
— Вам, туристам, все сходит с рук, — сказал проводник.
— Вам, контрабандистам, все сходит с рук, потому что есть мы, туристы.
Позади нас, в Техасе, обведя широким жестом главную улицу, новый торговый центр и деловую часть города, техасец заявит: «Всего десять лет назад здесь была голая пустыня!» Мексиканец же поступит совершенно иначе. Он постарается отвлечь вас от жалкого настоящего, погрузив в славное прошлое. К середине дня, показавшегося мне прохладным на рассвете и превратившегося постепенно в настоящую душегубку, мы подъезжали к Сан-Луис-Потоси. Я обратил внимание на голых ребятишек, на хромых собак и на поселок примерно из пяти десятков товарных вагонов, стоявших на заброшенных железнодорожных путях. Мексиканцам достаточно занавесить вход в товарный вагон выцветшей тряпкой, обзавестись выводком детей и цыплят и включить на полную мощность транзистор, чтобы называть это бунгало своим домом. Это была жуткая трущоба, в которой было нечем дышать из-за вони от разлагающихся экскрементов, однако мексиканец у подножки спального вагона сообщил мне с ослепительной улыбкой:
— Много лет назад здесь был серебряный рудник.
Мы остановились совсем близко от товарных вагонов, и даже герани на порожках, и женщины, занятые стряпней, и уютно квохчущие куры не могли скрыть ужасную правду: эти вагоны уже никуда не поедут. Это были вагоны для перевозки скота, и здесь, в Сан-Луис-Потоси, они превратились в жестокую пародию на свое начальное предназначение.
Однако мексиканец чувствовал себя превосходно. Он куда-то собрался ехать. А вообще-то он жил здесь. И он сказал, что это был процветающий город. Здесь, в Сан-Луис-Потоси, было много красивых церквей: «очень типичных, очень красивых, очень древних».
