Булгаков признает правду социализма как отрицание неправды капитализма. "Никогда еще в истории не проповедовалось и не проводилось в жизнь такое безбожное, беспринципное служение золотому тельцу, низкая похоть и корысть, как ныне… Но социализм верит вместе с капитализмом, что человеческое общество построится только на экономическом интересе, известным образом регулированном, и что иных сил не существует. Социализм разделяет с капитализмом его неверие в духовную природу человека… Для социализма общественное преобразование исчерпывается внешней, прежде всего экономической, реформой, и он без всякого внимания проходит мимо того, что совершается в человеческом сердце".
Он признает прогрессивную роль социализма в развитии общества. "Христианству не только нет никаких причин бояться социализма, но есть полное основание принимать его в качестве благодетельной общественной реформы, направленной к борьбе с общественным злом, насколько эти меры не сопровождаются грубым насилием и сообразны со здравым смыслом". Но в то же время Булгаков не видит в социализме тот радикал, который должен сделать людей счастливыми. Он пишет, что "перед лицом порчи и зла, коренящегося в человеческой природе, а через нее сообщающегося и всему миру, социализм есть только паллиатив, он не затрагивает конечных причин человеческих страданий", и дальше: "По своему паллиативному характеру социализм не имеет значения радикальной жизненной реформы, он есть благотворительность, одна из ее форм, указываемых современной жизнью, — и только всего".
Булгаков отмечает, что марксисты излишне сильно верят во всесилие экономической среды над человеком и с излишним оптимизмом допускают, что с изменением ее изменится и человеческая природа. "Человек вовсе не есть такая кукла или механизм, заводимый хозяйственной средой".
Булгаков считает, что христианство глубже видит историю, как выявление и углубление добрых и злых начал, их трагическое единоборство, которое становится все напряженнее, и перед концом мира, в итоге истории достигает наибольшей остроты. И социализм в этой истории лишь отдельный эпизод, последняя решительная попытка человечества устроиться без Бога. Но задачу социализма как продолжение гуманизма избавить человечество от страданий Булгаков считает столь же невыполнимой, как и неверной, как постановочной, "ибо не для счастья рожден человек и не к счастью должен стремиться, но к духовному росту, который совершается лишь ценой борьбы, страданий, испытаний".
