* * *
«Зазеркалье»
Дом на площади Гриммо был забит вещами, половина которых была хламом, а другая половина, представлявшая какую-то ценность, была в совершенно непотребном виде после нескольких лет полного запустения. Кричер умер пару лет назад и за домом никто не присматривал. Поэтому, после того как Гарри окончательно порвал с Джинни и переселился в дом крестного, просто потому, что ему больше некуда было идти, он дни напролет занимался тем, что обследовал комнаты и пытался привести все хотя бы в относительный порядок.
Комнаты, где в свое время жили Сириус и Ремус, Гарри оставил напоследок. Тяжело было заходить туда, где все вещи так и остались там, куда их положили хозяева, словно просто отошедшие на минутку, и осознавать, что больше никто не переступит порог этих спален, только он, Гарри.
Иногда, в сумерках, когда дом заполняла совсем уж давящая тишина, что даже звук собственных шагов казался Гарри вызывающе громким и неуместным в этих стенах, он заходил в спальню Сириуса, садился на кровать, на которой когда-то спал крестный, и разговаривал сам с собой. Гарри не был уверен, но надеялся, что Сириус его слышит.
Рон с Гермионой нечасто навещали Гарри, а кроме них приходить к молодому человеку было некому. Рон все еще не мог понять, почему Гарри не захотел связать судьбу с Джинни, к тому же, Гермиона ждала ребенка. Гарри был искренне рад за друзей, понимая, что у них теперь своя жизнь, семья и другие интересы. Но он не скучал в одиночестве. Сказать по правде, он уже не был один. С тех пор, как однажды чуть внимательнее присмотрелся к отражению в большом зеркале, висящем на стене в спальне Сириуса.
На первый взгляд - обычная зеркальная поверхность, в которой отражается не самая опрятная комната, но там, где находилась дверь, Гарри впервые увидел два черных пятнышка. Они были едва заметны, и Гарри провел рукавом по зеркалу, желая смахнуть грязь, но пятна никуда не исчезли. Они словно стояли на пороге той, другой комнаты, что была в зазеркалье. На следующий день Гарри специально пригляделся получше. Два небольших темных пятна, несформировавшиеся до конкретных очертаний, но почему-то веяло от них чем-то плотным и настоящим. Гарри никому бы не признался, но с каждым разом, как он смотрелся в зеркало, пятнышки были все отчетливее и ярче. И самое главное - они увеличивались в размерах. Но почему-то Гарри это не пугало, как будто то, что он видел, было естественным и правильным, и не было страха или тревоги, а только предвкушение, которое он не мог объяснить себе, и возбужденная дрожь, как когда разворачиваешь долгожданный подарок.
