А у Шамардина — свои, похожие.
Но ни он, ни Ольга Васильевна так, видимо, и не поняли, куда потом девался перстень. Да и Грибушин скорее всего об этом не знает.
— Коробочка брошена была в огонь неудачно, не успела сгореть до конца, — говорил Мурзин, держа на ладони обгорелый лоскуток синего бархата. — Вспомните, кто угли — то в камине разгребал…
— Врет он, ваше превосходительство! — заорал Шамардин, схватив со стола коробочку с отломленной крышкой. — Где тут бархотка?
Мурзин увидел белеющее донце и все понял. Зачем, дурак, оставил коробочку на столе?
— Не верьте ему, ваше превосходительство! Он эту бархотку сам вынул, обжег, а на меня валит. Помирать — то не хочется!
— А из чьих галифе она выпала? Все видели.
— Кто видел? Кто? — кричал Шамардин.
Видели Калмыков с Фонштейном, но промолчали, остерегаясь впутываться в эту свару, и Грибушин тоже промолчал, потому что не желал помогать ни Мурзину, ни Пепеляеву; остальные, среди них и дежурный по комендатуре, как раз в тот момент были отвлечены котом.
Свидетелей не нашлось, и Шамардин почувствовал себя увереннее. Ведь не станет же Мурзин требовать, чтобы его снова обыскали.
— Выкручиваешься, падла? Помирать — то не хочется, а? Ишь, умник! Чего придумал — то! Коробочка, да еще коробочка. По — твоему, я ее в огонь бросил, а перстень украл?
— Я этого не говорил, — сказал Мурзин.
— Ага, выкручиваешься! Испугался, падла? — Шамардин обернулся к Пепеляеву. — Сами посудите, ваше превосходительство, ну откуда я мог знать, в каком футляре Сыкулев свое колечко принесет?
Пепеляев молчал, с подозрением поглядывая на своего адъютанта: почему решил вдруг стрелять в Мурзина? Он ничего не понимал, но не хотел требовать разъяснений, чтобы не выглядеть глупее других, которые, значит, что — то понимали, если ни о чем не спрашивали.
— Раз такой умный, — предложил Шамардин, — пускай скажет, где перстень?
— Ну, — спросил Пепеляев, — где? Может в кармане у тебя лежит?
— Дайте мне двоих конвоиров и полчаса времени. — Сказал Мурзин. — Я принесу.
— Так его здесь нет? Как так?
— Принесу, увидите.
Подумав, Пепеляев ткнул пальцем в дежурного по комендатуре, затем в одного из юнкеров:
— Ты и ты… Пойдете с ним. Но смотрите у меня!
— Никуда не денется, — пообещал дежурный.
— И я с ними, — вызвался Шамардин. — Револьвер мой позвольте, ваше превосходительство.
— Чтобы застрелить его при попытке к бегству? — спросил Пепеляев. — Останешься здесь. Понял?
— Полагаюсь на вашу честь, генерал, — сказал Мурзин. — Вы помните свое слово?
