Открыв дверь, Рау пропустил заказчика вперед себя в небольшую комнату, в которой возле стен едва умещались два реала с наборными кассами, стол для верстки газетных полос, немудрое редакторское бюро да простенькие тискальные станки. Если бы не печатная машина за стеклянной перегородкой, типографию можно было бы счесть за подпольную.
- Гутэн абэнд, Иосиф Соломонович! - поздоровался Владимир Ильич с единственным в этот вечерний час наборщиком, стоявшим у реала, над которым горела висячая керосиновая лампа. - Как ваши успехи?
Блюменфельд отложил в сторону верстатку с незаконченной строкой, обтер руки о серый фартук и шагнул навстречу. Владимиру Ильичу для набора "Искры" его рекомендовал сам Плеханов еще в Женеве, где Блюменфельд долгое время заведовал типографией и книжным складом группы "Освобождение труда", но сейчас, придерживаясь конспирации, он ответил:
- Почти все набрано, геноссе Мейер. Вон сверстанные полосы. Дело за передовой.
- Сегодня получите.
У Блюменфельда были аккуратно подстриженные курчавые волосы, каштановые усики, слегка прикрывающие уголки тонких губ. Тщательно выбритые щеки казались синими, а узковатые глаза усталыми.
- Вы, вероятно, плохо спали, Иосиф Соломонович? - Владимир Ильич придержал руку наборщика. - Уж не бессонница ли у вас?
- Пока не страдаю, геноссе Мейер.
- А вид утомленный.
- И вчера, и сегодня с утра до вечера - у реала. Набор, вы сами говорили...
- Да, да, набор не ждет. Дорог буквально каждый день. - Владимир Ильич еще раз взглянул в усталые глаза Блюменфельда. - А вы где-нибудь обедали? Только откровенно.
- А вы - сами? Небось опять...
- Не обо мне речь, - я у реала не стою. А вам приходится дышать свинцовой пылью.
- Фрау угощала меня своим кофе.
- Кофе - это мало. Вам бы надо...
- И вам...
- Зато к ужину я принес сосисок. Попросим заварить. А кофе нам уже обещан.
Той порой Рау в печатном отделении из-под груды бумаги, лежавшей в углу, достал недавно оттиснутый газетный лист и принес заказчику. Владимир Ильич, развертывая лист, приятно пахнущий типографской краской, пробежал глазами по всем четырем страницам. Знакомый формат "Форвертса", как было условлено, по три колонки на полосе. Бумага тончайшая, почти прозрачная, но достаточно плотная и, главное, эластичная - в жилетных "панцирях" не будет хрустеть. Через стеклянную перегородку беспокойно глянул в угол, откуда типограф принес этот газетный лист. Рау поспешил успокоить заказчика:
