— Как?! — испуганно восклицаю я.
— Прошу вас не беспокоиться, — заверяет меня дворецкий, — барин изволит быть через час.
Господи! Через час! Это же целая вечность.
— Его светлости уже сообщили о вашем приезде, — продолжает дворецкий, — осмелюсь предположить, время вашего ожидания будет гораздо меньше.
Я сажусь на диван. Мои глаза прикованы к стрелке часов.
Наконец в комнату вбегает Поль. Судя по его спецкостюму, он прямо с испытаний самолета. В этот момент определение «Его светлость» особенно не вяжется к Полю.
— Светик! Как я счастлив! — восклицает он.
Мы обмениваемся приветствиями, слишком уж теплыми для графа и утонченной девушки.
— Поль! Мне нужна твоя помощь! — восклицаю я.
— Всегда с радостью! — заверяет он меня.
Я пересказываю ему о своих злоключениях.
Поль погружается в размышления.
— Пойдём, — наконец, говорит он. — У меня есть план.
Я послушно следую за другом. Мы опять садимся в машину и едем в сторону аэродрома. Мы останавливаемся у какого-то строения, похоже на ангар для самолетов. Включается свет. Я вижу черный самолет. Даже не разбираясь в этих штуковинах, можно понять, что перед вами супер-аппарат!
Мы садимся в самолет.
— Это «Ворон», — говорит Поль. — Отцовская вещица. У меня такой план. Мы атакуем, когда твоих друзей будут везти на казнь. Лучевая система «сон» усыпит гвардейцев, окруживших эшафот. Толпа, уверен, удерет от страха. А потом при помощи системы притяжения мы поднимем друзей на борт самолета.
Я киваю. Я видела самолет с системой притяжения лишь один раз. Тогда мы с Антуаном осматривали новые авиаразработки. Фантастическое зрелище. Человек отрывается от земли и медленно поднимается вверх. Внизу самолета открывается люк, и пассажир на борту.
— Спасибо, друг! — восклицаю я. — Ты так рискуешь.
— Светик, никакого риска, — скромно возражает Поль. — Как только друзья будут на борту, мы исчезнем. Система «невидимка» действует восемнадцать минут, но этого вполне достаточно, чтобы удрать.
Я не слушаю Поля. Продолжаю благодарить.
— Я приложу все усилия, чтобы спасти друзей! — говорит Поль. — А что касается меня. Самое страшное, что может случиться — гнев отца, если к десяти вечера (к его возвращению) самолет не будет на месте. Я клялся и божился папеньке, что не трону его самолет.
— Ты нарушаешь клятву! — восклицаю я.
— Нет, что ты! — мотает головой Поль. — Я тогда добавил «без крайней необходимости»! Спасти друзей — это и есть та крайняя необходимость.
