Под утро дверь камеры, скрипя, отворилась. Григорий быстро поднялся. Для раздатчика суррогатного кофе и эрзацхлеба слишком рано. Неужто?..
Но порог перешагнул не тюремщик с конвоем, не поп, на появление которого можно было рассчитывать перед расстрелом, а элегантный господин, и камера тотчас наполнилась ароматом туалетного мыла и духов. В тусклом свете красноватой лампочки, горевшей под потолком, залоснилась гладкая причёска с безукоризненным пробором, заблестели стёклышки старомодного пенсне на сухом, с горбинкой, носу.
– Простите за вторжение, – проговорил господин так, словно находился не в камере смертника, а в светском салоне, – и разрешите представиться: здешний врач.
– Очень сожалею, но медицинской помощи мне не потребуется, так что…
Григорий продолжал стоять, надеясь, что непрошеный посетитель тотчас уйдёт. Но тот, сняв пенсне, подул на стёклышки и принялся старательно протирать их, очевидно готовясь к осмотру и длинному разговору.
– Повторяю, вы напрасно беспокоитесь. Очень вам благодарен, но я хотел бы остаться один, – уже нетерпеливо сказал Григорий.
– Понимаю, понимаю и ваше возбуждение и ваше раздражение! Это так естественно… Мне не хочется быть навязчивым, но поверьте, не только обязанности официального тюремного врача привели меня сюда.
– Тогда что ещё?
– Разрешите сесть?
– А я имею право не разрешить?
– Так, так, ирония, бравада… Мы все прибегаем к ним в трудную минуту жизни…
– Господин доктор, минут у меня осталось в обрез. Напоминаю вам об этом.
– Я долго не задержу вас, и вы не пожалеете, что выслушали меня.
– Ну, что ж… – Григорий устало опустился на койку и вздохнул. – Говорите, и чем короче, тем лучше.
– Хочу сразу же предупредить, что я пришёл как друг. Вы удивлены, но это именно так.
Григорию показалось, что его сильно толкнули в грудь, сердце бешено заколотилось. Неужели появился шанс на спасение? А что, если это новая игра, попытка сломить его волю перед расстрелом, вывести из равновесия? Любой ценой надо сдержаться, не выдать волнения!
– Странно. Меня вы не знаете, быть посредником между мной и ещё кем-то не можете – ведь у меня здесь нет ни одного близкого человека. Следовательно…
– Простите, а герр Кронне?
– Кронне? – в голосе Григория прозвучало искреннее удивление.
– Да, именно он попросил меня передать его глубокое сожаление по поводу того, что произошло. Он испробовал все возможности вам помочь, но оказался бессилен – с такой быстротой закружилась эта чёртова мельница правосудия. И теперь он жаждет…
