привычку вступаться за Дэви, когда остальные были против того, и спорить с ним, когда остальные были за того. Я не сомневаюсь, что он искренне любил г-на , так как он никогда не ссылался на него, как он делал по отношению к Футу
[22], который был очень неприятным парнем, несмотря на свой комический гений. Г-н Гиббон тоже особо никому не нравился из-за отталкивающей презрительной манеры держать себя, которая задевала даже тех из нас, кому пришлись по душе его исторические сочинения. Г-н , человек маленького роста, чрезвычайно тщеславный в том, что касалось его одежды и не обладавший умением поддерживать беседу, был моим личным фаворитом; так как я был так же неспособен блистать в рассуждениях. Он очень завидовал д-ру Джонсону, хотя тот любил и уважал его менее всех. Я вспоминаю, что однажды иностранец (кажется, немец) был в нашей компании; и в то время, пока вещал, он заметил, что доктор готовится что-то сказать. Неосознанно отнесшись к Голдсмиту как к незначительной помехе в сравнении с великим человеком, иностранец тут же перебил его, к тому же подкрепив грубую бестактность восклицанием: «Тише, токтор Шонсон сссобирается говорить».
В больше из-за моего возраста, нежели из-за ума или знаний; я не был ровней остальным. Моя дружба со знаменитым месье Вольтером так же вызывала досаду со стороны доктора, который был глубоким ортодоксом и однажды сказал французскому философу: «Vir est acerrimi Ingenii et paucarum Literarum»[23].
Г-н Босуэлл, маленький насмешник, с которым я был знаком с давних пор, обычно устраивал потеху из моих неловких манер и старомодного парика и платья.
Однажды он основательно набравшись вина (к которому он был привержен) и попытался написать на меня экспромтом пасквиль в стихах, которые нацарапал на поверхности стола. Но без посторонней помощи, к которой он обычно прибегал в своих сочинениях, допустил большой грамматический промах. Я сказал ему, что он не должен пытаться писать пасквили на источник его поэзии. Еще как-то Боззи (так мы обычно называли его) пожаловался на мою суровость к новым авторам в статьях, которые я готовил для «Ежемесячного обозрения». Он сказал, что я сталкиваю со склона Парнаса каждого претендента. «Сэр», — ответил я. — «Вы ошибаетесь. Те, кто падают вниз, делают это от собственного недостатка сил; но, желая скрыть свою слабость, они приписывают отсутствие успеха первому же критику, который их упомянет». Я рад вспомнить, что д-р Джонсон поддержал меня в этом вопросе.
