Вначале железнодорожные платформы тянули волы и лоша-' ди. Потом Ершов приобрел «кукушку», как называли здесь паровоз. Появление настоящей железной дороги в лесных дебрях поразило воображение жителей близлежащих аулов, станиц, хуторов и приковало их внимание к личности Ершова. Он удивлял и восхищал их новыми и новыми хозяйственными новациями, в которые он их же вовлекал. Люди были вовлечены в самые разные промыслы. Работа в лесу и с лесом становилась для людей округи основным занятием, а лес — местом их жительства. По периметру Курго и в нем самом росли хутора.
Когда установилась советская власть, эти некогда непроходимые дикие места были так обжиты, что в них был образован Курго-Терновский сельсовет, а бывшая экономия Ершова оставила после себя многоотраслевое хозяйство. Кроме разработки леса здесь занимались пчеловодством, садоводством, охотой, земледелием и скотоводством.
Кроме всего прочего, осталась и память о Ершове и у русских, и у адыгов, живших в этих местах. На исконном крестьянском уважении к умению хозяйствовать основывалась память о Ершове, многочисленные воспоминания, о котором я слышал в детстве и в аулах, и в хуторах.
Леса здесь были богатые. Обитали в них лесные звери от зайцев до оленей. Ягод и дички было полно. Я еще застал и побывал во. многих хуторах, возникших на основе этой экономии. Эти хутора в основном располагались по окраинам Курго, но были и такие, что находились в самом лесу, точнее, на лесных делянках среди лесного массива. Напротив аула Кунчукохабль, на другой стороне реки Пшиш, считавшейся русской стороной, находились хутора Братский, Фокино, Процай. Хутор Городской, в отличие от всех хуторов, находился на адыгейском, левом берегу Пшиша. Далее, уже в самом лесу, были Терновый и Мелехово. Беляев, бывший на окраине Курго со стороны станицы Рязанской, как и хутор Городской еще здравствует. Их я хорошо помню, бывал в них, когда мы школьниками на каникулах подрабатывали на сборах дички, которую сдавали в приемные пункты по 5 копеек за килограмм. Никогда не забуду, с каким трудом удавалось залезть по высоченному, голому, толстому стволу груши до ее кроны на самой верхотуре. Такие груши я видел только в Курго. Проблема состояла еще в том, чтобы доставить туда длинную палку, которой сбивалась дичка. Потом надо было слезть, собрать ее и мешок нести на расстояние один — два километра до приемного пункта в районе хутора Братского.
На противоположной северо — восточной стороне Курго, напротив станицы Васюринской, было еще семь хуторов. В советское время они составляли совхоз, возделывавший многочисленные делянки в лесу и возле него. Последним директором этого совхоза был мой двоюродный брат Рамазан Чиназиров. Потом все эти хутора, с прилегающими к Курго аулами, всего в количестве 17 сельских населенных пунктов, сселили, расчищая место под будущее Краснодарское водохранилище, и тогда все следы той экономии, о которой я начал говорить, исчезли навсегда.
