Екатерина встала и обратилась к Иосифу:
— Я думаю, что мы можем продолжать наш путь…
Император встал и, скрывая улыбку, двинулся за ней.
Он немножко понимал по-русски и приблизительно представлял себе причину этого неожиданно возникшего недоразумения.
Но Екатерина уже овладела собой и, милостиво кивнув головой старику, глубоко поклонившемуся ей, села в экипаж.
Когда дед выпрямился и глаза его встретились с Безбородко, то в них заиграли такие лукавые огоньки, что канцлер улыбнулся и сказал старику на ухо:
— Ну, дид, знав бы ты грамоте, так быть бы тебе гетьманом…
С хутора поехали к берегу, чтобы пересесть на галеры.
Иосиф, высокий, мрачный, сравнительно молодой человек, отличался огромной работоспособностью, саркастическим умом и большой требовательностью к своим подчинённым.
Может быть, он один из немногих, ехавших с Екатериной, видел, насколько потёмкинские деревни отличаются от настоящих, а высокопарные надписи о процветании края на триумфальных арках не соответствуют действительности.
Когда в Екатеринославе закладывали собор, то он заметил по этому поводу, что императрица положила первый камень, а он второй и, вероятно, последний. Относительно Херсона он усомнился, что это будет «Амстердам Юга», как его в этом уверял Потёмкин. В письмах, которые он направлял своему первому министру, князю Кауницу, он указывал, что, конечно, все чудеса исчезнут после проезда императрицы, Крым опустеет, многие города намечены к постройке в болотистых местах. Потёмкин умеет многое начинать, но не доводит дела до конца, ибо при всех способностях ему не хватает постоянства. Но в то же время Иосиф Второй очень хорошо понимал, что Россия уже более никогда не отдаст этих мест, что это государство, растущее в своей силе, а окружающие Екатерину сподвижники при всех своих недостатках — выдающиеся люди. Он верил также, что будущее Австрийской империи в Европе в значительной степени зависит от дружбы с Россией и совместной борьбы этих государств против слабеющей Оттоманской Порты. Кроме этого, он был честен и всегда выполнял свои обязательства до конца. Для Екатерины это был единственный надёжный союзник в Европе. Поэтому Иосиф Второй был окружён особым вниманием и царица приложила всё своё обаяние, чтобы установить с ним личную дружбу. К нему приставили графа Фёдора Евстафьевича Ангальта, обрусевшего немца, генерал-адъютанта Екатерины и директора Шляхетского сухопутного корпуса, такого же высокого и молчаливого, как и сам Иосиф Второй. Придворные просыпались от стука шагов по палубе: с восходом солнца оба, Ангальт и император, молча расхаживали по палубе. С такой же молчаливой серьёзностью относился Иосиф Второй ко всему, что видел, хотя чудес в этом путешествии оказалось немало. За Херсоном были показаны скачки и атака лавой донских казаков.
