Ключом к мистическому языку и религиозной метафоре служит не теология или космология, но анатомия. Весь религиозный и космологический язык мистицизма метафоричен. И метафоры являются символами анатомических свойств высших функциональных структур человеческого индивида. Те, кто глубоко погружается в мистическое измерение опыта, сразу же открывают для себя, что космический замысел, который они надеялись отыскать у себя внутри на пути восхождения к Богу, на самом деле попросту оказывается планом их собственных анатомических или психофизических структур. Действительно, это тайна, которая известна посвященным мистических школ [19].
Еще раньше Джо Нигро Сансонез (Joe Nigro Sansonese) исследовал соматические, телесные истоки мифа в своей важной, но не достаточно широко известной работе Плоть мифа (The Body of Myth). Он определил миф кратко как «культурно-нагруженные описания самадхи» [20]. Согласно его объяснениям, каждая медитация глубоко погружает йогина или йогини в их тело, вводя в соприкосновение с тем или иным органом. Такое телесное путешествие затем воплощается в мифические образы. Это утверждение Сансонеза во многом верно, но не вполне. Некоторые состояния сознания выходят за пределы восприятия проприоцепторов[21], за пределы телесной оболочки, а как раз такие состояния стараются культивировать последователи йоги. Само просветление или освобождение, очевидно, является состоянием преодоления, трансценденции тела. Тогда вся вселенная становится «телом» для освобожденного существа.
Самое жесткое условие вертикальной парадигмы состоит в том, что она строится на понимании духовной жизни как поступательного движения человека в глубь себя от непросвещенности к просветлению. Это приводит к неверному представлению, будто бы Реальность следует искать внутри себя, вдали от внешнего мира, и, таким образом, отказ от мира означает уход от него.
К чести индийских подвижников эта парадигма не осталась незыблемой. Например, в тантре, где смешались и индуизм и буддизм, дано иное понимание духовности. Как будет показано в семнадцатой главе, тантра зиждется на радикальном допущении, что если Реальность находится где-то, она должна присутствовать везде, а не только внутри человеческой души. Великое изречение тантризма состоит в том, что запредельная Реальность и обусловленный мир единосущны — нирвана равна санcape. Иными словами, трансцендентный экстаз и чувственное удовольствие вовсе не несовместимы. После просветления удовольствие обнаруживает себя экстазом. В непросветленном состоянии удовольствие является просто подменой экстаза, который оказывается его твердью, неизменным основанием. Этот взгляд привел к подходу объединения духовных запросов и материального существования, что особо насущно для сегодняшнего дня.
