Около трех десятков лишенных жилья разномастных обезумевших кур метались по двору, теряя перья и кудахча. Из дома выскочил хозяин, встал посреди двора и стал водить вокруг себя налитыми кровью глазами. И в эту минуту на улице показался «уазик». Стольников выглянул из-за укрытия, став видимым для чеха, приложил к губам палец и тут же спрятался обратно.
Из «уазика» выскочил паренек в отутюженном камуфляже и только-только прорезавшимся баском прокричал хозяину:
— БТР внутренних войск видел?
— Откуда они знают, что внутренних войск, мы же все замазали? — удивился Стольников.
— Может, грязь отвалилась? — предположил Баскаков.
— Ох, сдаст он нас, ох, сдаст… — в отчаянии похохатывая, прошептал Жулин.
Чеченец, словно в обе ноги раненный, неловко повернулся и показал солдату вдоль улицы.
— Туда поехала!
Дверца хлопнула, «уазик» исчез. Еще около четверти часа Стольников со своими людьми сидел в укрытии. Выехали из загона они только тогда, когда отправленный в разведку Баскаков вернулся с информацией, что колонна миновала Толстой-Юрт и проследовала в сторону Червлённой.
Наступил женский час. Из дома, расхристанная, словно встречая подводу с убитыми родственниками, вылетела чеченка и подняла такой вой, что у Стольникова заложило уши. Хозяин стоял посреди двора молча, нервно почесывая руки.
— Баскаков, — прикрикнул Стольников. — Посмотри, что там в загоне?
Вместе с мечущейся чеченкой, вскидывающей руки к небу, он вынес из загона восемь покойных кур. На крыльцо вывалились ребятишки — человек пять от трех лет до двенадцати. Перекрыв вход в дом, они стояли и равнодушно наблюдали за происходящим. Война быстро приучает к спокойствию.
— Хозяин, что куры нынче стоят? — миролюбиво поинтересовался Стольников. — На базаре сколько за одну просят?
— Какие куры, — ожил чеченец. — Какие за копейка не нужен. Худой. А эти — сам смотри, бараны.
— Короче.
— Сто рублей.
Сотников вынул из кармана пачку денег. При виде купюр чеченка подняла еще больший вой. То ли хотела добавить к цене, то ли скорбела о незапланированной сделке.
— Восемь кур. По двести за каждую. Итого тысяча шестьсот. Вот две, хозяин, — Стольников протянул чеченцу две тысячные купюры. — Как за индюков. И еще две на стройматериалы. Прости, погусарили мы тут у тебя немного… Хозяйка! — Сотников отщипнул от пачки еще одну тысячную и задумался. Спрашивать в Чечне о картошке — дурь немыслимая. — У тебя есть очень дорогая вермишель?
На блокпост он вернулся с водой, курами и вермишелью. Хлеба достать не удалось. А когда прибыл в расположение, был тут же вызван комбригом. Огромный, как медведь, плечистый, генерал Зубов с оскалом симпатичного людоеда протянул капитану пару погон.
