вселяла в меня энтузиазм. Я подумывал вовсе бросить преподавание, чтобы посвятить сценарию себя без остатка, но понятия не имел, сколько времени уйдет на него, так уж лучше хоть какой-то заработок — пока не продам сценарий. Однако ни ежедневная тоскливая рутина, ни частые обострения хронического финансового кризиса — ничто из того, что обычно действовало на нервы, больше не тревожило меня — с того дня, когда меня посетила эта замечательная идея. Это был мой билет в другую жизнь. Так и подмывало рассказать о нем, но это была слишком великая ценность, и я держал ее под замком, чтобы не украли.
Закончив последний урок, я с волнением предвкушал целую неделю трудов над очередной сценой. Вот ради чего я жил. Что правда, то правда: мало радости от работы, когда неделями преподаешь английский ученикам, которых потом просто посадишь на паром, обернешься и крикнешь на прощанье: «Пока!» Я занес несколько книг в офис и помахал Нэнси, коллеге и подруге, которая говорила по телефону, — беседа, судя по всему, была очень серьезной.
— Ну разве можно быть такой дурой?! — кричала она в трубку.
Или это она с дочерью, или с утра будильник ее не разбудил. Нэнси, как и я, трудилась в Языковом центре по личному графику, чередуя эту повинность с вызовами в суд по поводу поведения своей четырнадцатилетней дочери. За что судьба наградила Нэнси, которая сама доброта и щедрость, такой дочуркой, как Тамсин, — одна из величайших тайн жизни. Однажды Тамсин все же подарила маме цветы, но и тогда дело кончилось спором. Тамсин уверяла, что букет не нужен тому, кто привязал его к фонарному столбу.
Нэнси швырнула трубку и обхватила голову руками.
— Черт! Черт! Черт!
— Все в порядке? — спросил я, пряча любопытство за участием.
— Угадай, кого опять отстранили от уроков?
— За что на этот раз?
— Вроде бы из-за нее сработала пожарная сигнализация.
— Пожарная? С чего бы это?
— Говорит, пожар был.
— Враки! Лучше придумать не могла?
— Пожарники все потушили, и так далее, а ее выгнали на две недели.
— Но пожар-то устроила не Тамсин, да?
— Ну, директор решила, что она. Опять к ней придираются. Ну и что с того, что ее видели на мусорке со спичками и пачкой петард. Боже, ну зачем ей все это?
Снова зазвонил телефон, и я стоял, пытаясь прикрыть Нэнси с воздуха, пока они с дочерью спорили о том, о сем.
— Дай-ка я с ней поговорю, — предложил я. — Алло, Тамсин, это Джимми… М-м, слушай, раз уж тебя выгнали из школы, не могла бы ты прогуливать мою собаку? За плату, разумеется.
