– Дай мне это, старик, – шепнул Себастьян.
– Да ты немедленно потеряешь.
– Не потеряю. Слово джентльмена.
– Тебе некуда спрятать.
– Засуну за ошейник.
– Пусть лучше будет у меня. Я в любой момент могу тебе его показать.
– Только не посей, старик.
– Подумаешь, драгоценность.
– Знаешь, мне пора идти. Я ведь только на минутку выскочил в киоск за газетами.
– Ну тогда пока.
– Обиделся, старик?
– Ладно, беги, не то примерзнешь к тротуару.
– Мне прийти?
– Конечно.
– Может, завтра?
– Давай завтра.
– Я тебя полюбил, старик, – сказал Себастьян и осекся. Хотел еще что-то добавить, похоже, какая-то фраза уже вертелась у него на языке, но только капелька слюны скатилась с отвисшей нижней губы. Повернулся и побежал неуклюжей трусцой в глубь улицы, огибая прохожих.
Я сразу нашел дом номер тринадцать. В подъезд все время вбегали и выбегали люди, у края тротуара дремало несколько машин. Картонные таблички с красиво вычерченными знаками указывали путь. Я попал в длинный коридор со множеством дверей. На одной виднелась надпись «Касса», на другой – «Гримерная», на третьей – «Режиссер». Я открыл дверь с загадочной табличкой «Производство». Большая комната была полна народу. Какие-то женщины ожесточенно колотили по клавишам пишущих машинок. Чернявый верзила что-то чертил на пришпиленном к стене огромном листе картона.
Я довольно долго стоял, пока ко мне не подошел худющий, почти прозрачный молодой человек с ушами, похожими на крылья летучей мыши.
– Что скажешь, сынок? – спросил он вроде бы дружелюбно, но вместе с тем как будто приготовившись к драке.
– Я по объявлению.
– В кино хочешь сниматься?
Ушастый вылупил на меня глаза – я даже испугался, уж не выросло ли что-нибудь у меня на голове.
– Ну да. Можно попробовать.
– А предки что?
– Какие предки?
– Мать или отец. Требуется согласие.
– Я сирота, – неохотно пробормотал я, потому что не люблю врать без нужды.
– Тогда опекун. В общем, кто-нибудь из взрослых.
– У меня никого нет. Правда.
Он помолчал, продолжая сверлить меня печальным взглядом, и наконец неуверенно сказал:
– Ну не знаю. – И крикнул в соседнюю комнату: – Щетка!
Оттуда вышел мужчина. Рожа у него была, как у бандита с большой дороги, огромный нос устрашающе испещрен красными прожилками, похожими на таинственные иероглифы.
– Чего там у тебя, Нико? – спросил он. – Нового Гжеся нашел?
– Это второй режиссер, – сообщил мне прозрачный Нико. – Родителей нет, опекунов тоже, сирота.
– На какие же шиши ты живешь? – поинтересовался второй режиссер.
