Так как Лина начинает идти вниз по улице с Грейс, подпрыгивающей рядом с ней, я быстро поворачиваюсь и сажусь на велосипед. Теперь я отчаянно пытаюсь убраться отсюда. Я не хочу, чтобы она меня обнаружила. Поднимается ветер, шурша всеми этими листовками, призывающими к безопасности. Листовки поднимаются и опускаются в унисон, как будто тысячи людей машут белыми платками, будто тысячи людей машут "Прощай".
Листовки это только начало. На улицах больше регуляторов, чем обычно, ходят слухи (не подтвержденные, но и не опровергнутые миссис Харгров, которая зашла к нам, чтобы отдать шарф, оставленный моей мамой), что скоро будет рейд. Мэр Харгров настаивает, как на телевидении, так и в тот раз, когда мы опять ужинали с их семьей, а также на этот раз в их гольф-клубе, что болезнь не вернется и нет причин для беспокойства. Но регуляторы, предложения награды и слухи о возможном рейде говорят об обратном.
В течение нескольких дней нет даже намека на новое подпольное собрание. Каждое утро я втираю тональный крем на Дьявольский поцелуй на моей шее до тех пор, пока он, наконец, не исчезнет, оставив мне одновременно и облегчение, и печаль. Я нигде не видела Стива Хилта: ни на пляже, ни на Бэк Коув, ни около Старого Порта; Анжелика была вдалеке от меня и под присмотром, но, несмотря на это, ей удавалось передать мне записку, объясняющую, что ее родители стали пристальнее за ней наблюдать с тех пор как узнали, что Сара Стерлинг заболела deliria.
Фред берет меня на гольф. Я не играю, поэтому вместо этого тащусь позади его, в то время как он ведет почти идеальную игру. Он обаятелен и вежлив, и довольно правдиво притворяется, будто ему интересно то, что я говорю. Когда мы проходим мимо людей, они оборачиваются, чтобы взглянуть на нас. Все знают Фреда. Люди искренне его приветствуют, спрашивают, как поживает отец, поздравляют с обретением пары, и никто даже не заикается о его первой жене.
Мне повезло.
Я задыхаюсь.
Регуляторы заполняют улицу.
Лина до сих пор мне не звонит.
Позже, в один жаркий вечер в конце июля, она появляется: проносится мимо меня по улице, ее глаза умышленно направлены на тротуар, и мне приходится три раза позвать ее, прежде чем она обернется. Она останавливается на горке, на ее лице пустота, я не могу понять, что она чувствует, Лина не делает никаких усилий, чтобы подойти ко мне. Мне приходится пробежаться в горку навстречу к ней.
И что? говорю я, подходя ближе, немного задыхаясь.
