Это была Берни, и она просто хотела проявить внимание. Дом был неглуп, он знал, что весь отряд — не только его отряд в узком смысле, но и все друзья — постоянно наблюдает, приглядывает за ним.
«Уничтожение. Эвтаназия. Можно называть это как угодно. О боже, Мария…»
Это оказалось последней каплей.
— Просто кончайте со всей этой своей добротой, понятно? — Крик вырвался у него из горла прежде, чем он успел подумать, что говорит. Он буквально не видел ничего вокруг. Весь его мир составляли ярость, стыд, боль, и он больше не в состоянии был с ними справиться. — Просто кончайте это! Вы все, мать вашу! Я не смог спасти свою жену, черт бы меня побрал! Я не смог найти ее вовремя! Я не смог спасти ее! Мне пришлось застрелить, мать вашу, собственную жену, потому что я не смог ее спасти! Ясно? Все теперь ясно? Все ясно с чокнутым Домом? Пошли вы все!..
Затем он разразился рыданиями. Ему хотелось наброситься на кого-нибудь с кулаками. Он не знал, что сделает в следующий момент. Он слышал голос Коула, доносившийся как будто издалека: он приказывал кому-то убираться, говорил, что здесь не на что смотреть, — а Берни схватила его, как будто он тонул в третий раз. Он рыдал у нее на плече. Ему было все равно, что подумают люди, потому что жизнь его теперь не стоила ломаного гроша.
— Ну ладно, сынок, все-все, ну хватит… — Наверное, Берни позвала кого-то, потому что он почувствовал, что она пошевелила рукой. — Ты не волнуйся. Все хорошо.
Кто-то взял его за локоть.
— Дом, здесь холод собачий. Пошли внутрь.
Маркус когда-то обещал Карлосу, что всегда будет заботиться о Доме. И он всегда приходил, когда нужно: он появлялся в трудную минуту, так же как и сейчас.
Дом не знал, долго ли он сидел в дворницкой, уронив голову на руки. С улицы доносились звук пилы и разговоры — это Берни разделывала туши. Позднее он расслышал вдалеке одиночные выстрелы, эхом разносившиеся в неподвижном воздухе.
— Тратит патроны зря, — пробормотал Маркус.
Больше за это время он не произнес ни слова. Он просто сидел рядом и ждал, пока Дом решит, что снова может подняться на ноги и продолжать жить дальше.
Несмотря на дурные предчувствия Маркуса, Дом все-таки поднялся.
Командный центр, диспетчерская, 22:00
Время обеда давно уже прошло. Энергия Хоффмана иссякла. Ему нужно было в туалет, а еще ему безумно хотелось наброситься на бифштекс, который Берни наверняка приберегла для него. Но еще больше ему хотелось до конца рабочего дня выцарапать у Председателя несколько слов о его намерениях или по меньшей мере какой-то намек на то, что планы придется… изменить.
