Король (швыряя скипетром ему в голову). Ученый умник! Ты что себе позволяешь? Шут нравится мне, мне, его королю, и если он мне по вкусу, как ты смеешь называть его безвкусным? Ты придворный ученый, а он шут, вы оба у меня на жалованье, и разница только в том, что он обедает за маленьким столиком с пришлым охотником. Шут болтает за столом чепуху, а ты ведешь за столом умную беседу; и то и другое помогает мне скоротать время и возбуждает аппетит — велика ли разница? А потом — приятно видеть шута, который глупее нас, у которого нет таких талантов; чувствуешь себя уверенней и возносишь за то хвалу небу. Уже по одному этому мне приятно быть в обществе дурака.
Повар вносит кролика и удаляется.
Кролик! Я не знаю… Другие господа, по-моему, не очень любят кроликов?
Все склоняют головы.
Ну, тогда я, с вашего позволения, займусь им один.
Принцесса. По-моему, король корчит гримасы, как будто у него начинается его обычный припадок.
Король (вставая, в ярости). Кролик подгорел! О небо! О горе! Что мешает мне незамедлительно отправить повара в Орк?
Принцесса. Отец мой…
Король. Кто сей чужак? Ужель он человек? Иль он ошибкою причислен к людям? Он слез не льет…
Во время этой речи короля все поднимаются со своих мест с участливыми лицами. Гансвурст суетится, бегая между гостями. Гинц остается на месте, слушает и украдкой ест.
Долгая, долгая добрая ночь! Утро уже не озарит ее!
Принцесса. Пусть кто-нибудь сбегает за усмирителем!
Король. И пусть слова «Повар Филипп!» будут ликующим воплем ада, когда неблагодарный начнет корчиться в пламени!
Принцесса. Да где же музыкант?
Король. Быть или не быть?
Входит усмиритель с глокеншпилем.
Но что со мной? (Плачет.) Ах! Со мной опять был припадок. Прочь этого кролика с глаз моих! (В полном отчаянии роняет голову на стол и безудержно рыдает.)
Один из придворных. Как тяжело страдает его величество.
В партере энергично топают ногами и свистят, кашляют, шикают, на галерке хохочут; король выпрямляется, поправляет мантию и, взяв в руки скипетр, с величественным видом усаживается на троне; все напрасно — шум в зале не умолкает, актеры начинают забывать свои роли, на сцене возникает жуткая пауза. Гинц тем временем вскарабкивается на верх колонны. Поэт в панике выбегает на сцену.
Поэт. Господа… почтеннейшая публика… прошу несколько слов.
Голоса в партере. Тише!
— Тише!
— Дайте этому дураку сказать!
Поэт. Ради бога, не причиняйте мне этого позора; ведь действие уже кончается. Видите — король совсем успокоился; берите пример с этой великой души, у которой, конечно же, больше причин для недовольства, чем у вас.
