— В губы нельзя: я человек высоких нравственных принципов.
— Это нам ведомо. Останешься ужинать?
— А почему бы и нет? — поразмыслив, согласился Сергей. — Только я не один. С невестой. Ее сейчас Федося обхаживает.
— Привел бомбу с часовым механизмом? Чтобы взорвать нашу тихую жизнь изнутри?
— Ага. — Сергей подхватил из тарелки масленый блин и отправил его в рот.
— А я первого сентября в школу пойду! — горделиво сообщила Танечка.
— Я знаю, дочка. Этот день принес мне много счастья. Беги в коридор, там в сумке подарки для тебя.
Потом Сергей отсчитал пятьсот долларов и сунул их в кармашек на фартуке Катюши.
— Ограбил кого? — полюбопытствовала бывшая супруга, откинув со лба прядь волос.
— Еще нет, но в скором времени, — серьезно ответил Сергей, которого все еще притягивала эта женщина, распущенная пепельнокудрая Венера. Неожиданно для себя он произнес: — А ты не хотела бы начать со мной жизнь заново, если у меня будет десять миллионов долларов?
— Глупый вопрос! — Катюша стояла к нему спиной, продолжая переворачивать блины.
— Ну так дай такой же глупый ответ.
— А как же твоя невеста?
— Оставим ее Федосе, чтобы не повесился от отчаяния. Впрочем, у нее, кажется, уже где-то есть муж, в бегах.
— Сереженька, — повернулась к нему Катя, — ты же знаешь, я тебя очень люблю. И миллионы здесь ни при чем. Но ведь мы как два когтистых зверя в одной клетке.
— И рогатых, — добавил Сергей.
— Вот видишь, — улыбнулась она. — Мы истерзаем друг друга любовью и ненавистью. Давай лучше блины есть.
— Ты все-таки подумай. Ладно, второй вопрос: Василий Федорович все еще работает в Рос-Линкольнбанке?
— Да.
— Устрой мне встречу с ним. Когда он сюда приедет? Я хочу поворковать с любимым тестем.
— Что ты задумал?
— Ничего особенного. Просто требуется его консультация.
— Хорошо. Приезжай послезавтра к пяти часам. — Катюша внимательно смотрела на него. — Ой, чует мое сердце, ты что-то замышляешь! У тебя даже кончик носа порозовел.
— Это от водки.
— Хорошо хоть не от губной помады, — усмехнулась Катя.
Блины ели с семгой и ветчиной, запивая холодным морсом. Но на столе стояла и бутылочка джина, к которой почему-то никто не притрагивался, словно боялся обжечься. Первой начала Натали, осторожно плеснув себе в рюмку. За ней последовали остальные, искусно притворяясь трезвенниками. Лишь Танечка уплетала блины за обе щеки и не обращала ни на кого внимания.
— Просто лафа! — непосредственно произнесла Натали. — Ой, блин, я хотела сказать: очень вкусно.
