…Австрийские шрапнели
Разрываться не хотели,
Облетали нашу стену
И назад летели в Вену.
Васейка уж давно таскает пули в окопы. Говорят, докладывали ротному, тот сказал: «Что ж, я ему кормилицу искать буду? Пускай мне на глаза не попадается!» Свирепый на вид ротный — глазастый, волосатый, а сердцем как дитя добр. Рассказали, говорят, ему Васейкину повесть — было, ногами затопал, закричал: «Чтоб и духу его не было». А в ту же ночь объявлено было наступление. Все были рады прерыву неизвестности, возможности отличиться. С развернутыми знаменами, с музыкой выступал полк из пограничного местечка. Звонко раздавался в чистом воздухе чистый Гришуткин тенор:
…Мы с черных болот не свернули
Не молвили: «Здесь отдохнем!»
Когда на запевшие пули
Ответили беглым огнем.
И веселым припевом отвечал хор:
Гей-гей, любо да люли,
Мы врагу вдогон пошли!
И снова заливался запевала:
И друга неверного бросив,
И скипетр повергнувши ниц,
Все дальше беги, Франц-Иосиф,
От нами хранимых границ!
Гей-гей, любо да люли,
Мы врагу вдогон пошли.
Но скоро пришлось умолкнуть песенникам — пришло донесение: враг неподалеку. Тогда начались скучные дни. Вырыты были окопы глубиной почти в человеческий рост и далеко позади — второй ряд таких же окопов. Позиции неприятеля были видны в туманном утреннем морозе. Тут-то и началась Васейкина служба. Каждое утро черные ленты окопов обволакивались голубоватыми дымками ружейной перестрелки. Каждый день гремела земля тяжелыми взрывами пушечных раскатов.
Однажды на ясной румяной зорьке неприятельские орудия нащупали нашу пехоту. Кругом с оглушающим свистом пролетали огромные неприятельские снаряды. Пришлось оставлять окопы, чтобы занять соседний лесок. Васейка лежал на брюхе, и когда солдатики начали по одиночке перебегать из окопов — рядом с ним очутился командир, подбодрявший короткими ласковыми фразами свой полк: «Ну, ну, ребятушки, отползайте. Мы его оттуда верней щипанем! Осторожней, осторожней, держись по одиночке, кучей не лезь!» Васейка смотрел на его румяное лицо, широкую грудь, слушал добрый, спокойный голос — и не было ему страшно нисколечки. Казалось, что около этого человека не посмеет разорваться неприятельский снаряд. И только он успел подумать это, как откуда-то словно приплыла по воздуху огромная туча — все кругом задернулось тьмою, это взлетела земля от упавшего неподалеку громадного немецкого «чемодана» — так солдаты называли немецкие большие снаряды.
На секунду блеснувший огонь ярко осветил взмахнувшего руками командира, его большую бороду и драгоценный перстень на руке. Потом все потряслось громом взрыва — и Васейка потерял сознание.
