Как ему это делать? Стремясь быть полезным для человека – или обольщая его?
Быстрее – обольщая. Или гипнотизируя, или устрашая, или манипулируя, или подчиняя.
Надёжнее – становясь полезным.
Мне, живому человеку, важно распознать, с чем обращается ко мне учение. На кого оно работает? На какие-то внешние силы? На себя, на своё упрочивание и процветание, для которого я послужу лишь питательным элементом? Или на меня, на человека с индивидуальным внутренним миром, ищущего своё самовыражение?…
Учение, происходящее от личной потребности в ориентировании, должно сберечь в себе уважение к этой потребности. На этом основано его естественное право быть учением, учить выбору направлений.
Я готов признать за учением его право на социальную оформленность, на его самоутверждение среди других учений. Готов признать, что ему нужны определённые усилия, чтобы служить сосудом для тех истин, которые собраны им воедино. Но всё же это для меня не самое важное.
Важнее всего для меня – то внимание, которое учение уделяет моим индивидуальным проблемам. Та основная работа по жизненному ориентированию, в которой учение должно мне помочь. На кого всё-таки направлены его главные усилия: на себя или на меня? Уладив проблемы самоорганизации, возвращается ли оно всерьёз к моим проблемам? Или, выставив на витрине свои накопленные драгоценности, предлагает мне любоваться и восхищаться ими, отвлекаясь от мелких внутренних трудностей?… Но мне не до этого. Мне надо жить свою жизнь.
В стране лингов (только не спрашивайте, где она находится, чтобы мне ничего не выдумывать) каждый говорит на своём языке. Не так вот сразу, конечно: раз – и на своём. Так ни в одной стране не бывает.
Прежде всего ребёнок у лингов, то есть линжонок, усваивает мамин язык. Знаете ведь, что многие мамы ещё до появления дитяти на свет уже вовсю беседуют с ним. Так что к материнскому языку малыш приспособлен заранее. Овладев маминым языком, линжонок принимается за папин. А вот потом он постепенно придумывает свой язык. И на нём уже всю жизнь разговаривает. Такое бывает, кажется, только у лингов. Хотя и в других странах дети нередко к этому склонны. Может, мы просто мешаем им обзавестись своим языком? А линги своим линжатам не мешают. Такой у них обычай.
При всём великом множестве разных языков линги очень общительны и дружелюбны. Их просто хлебом не корми (кстати, вместо хлеба линги употребляют картофельные пирожки), дай только выучить новый язык нового знакомого. А тот, пока ты его язык изучаешь, твоим овладеет. Оказывается, на двух
