— А муж ничего вам не говорил о своих неприятностях по работе или каких других?
— Нет. Он меня в свои дела не посвещал.
— Ясно... Вы не работаете?
— Нет, не работаю.
— А до замужества кем работали?
— Искусствоведом в картинной галерее. Преподавала в художественном училище искусство раннего ренессанса.
— А где познакомились с Аристарховым?
— На пятидесятилетнем юбилее художника Шмыгова Павла Александровича.
— Они что, были друзьями?
— Скорее, мы со Шмыговым были друзьями. А Михаил Киприянович был известным меценатом, помогал художникам в проведении выставок. Потому и был приглашен.
— И ещё один нескромный вопрос. Ваш муж злоупотреблял, так сказать?
— Нет, что вы. Крайне редко, как говорят мужчины, с устатка выпивал рюмку-другую и все. Во всяком случае, я никогда не видела его пьяным.
— Понятно.
Беркутов записал объяснение Аристарховой. Она прочла, расписалась. Спросила:
— А отчего же вы, Дмитрий Константинович, не предупреждали меня об ответственности за дачу ложных показаний? Ведь так у вас принято?
— Потому, что я не имею права это делать до момента возбуждения уголовного дела.
— Так оно ещё не возбуждено?
— Пока для этого нет оснований, Мира Владимировна.
— Как же нет оснований, когда погиб человек?! — удивилась она.
— Если бы мы по каждому факту гибели возбуждали уголовные дела, то штат следователей нужно было увеличивать, как минимум, вдвое.
— А что же вы делаете сейчас?
— Так называемую, доследственную проверку, то-есть выясняем все обстоятельства гибели, чтобы принять решение либо о возбуждении уголовного дела, либо об отказе в возбуждении.
— А кто принимает такое решение?
— В данном случае следователь прокуратуры. А я и мои коллеги помогаем ему собрать наиболее полные для этого материалы. Вот я и раскрыл перед вами всю нашу кухню.
— А в каком случае дело может быть возбуждено? — не унималась Аристархова.
— Если мы установим факты, позволяющие считать, что имело место убийство или доведение до самоубийства. — От сухого канцелярского языка во рту у Беркутова стало кисло и вязко, будто съел незрелое яблоко. — Похоже, что наши с вами роли переменились. Теперь вы меня допрашиваете.
— Извините, Дмитрий Константинович, — несколько смутилась она. — Но мне было интересно... Извините!
— Да, чего там. Я понимаю, а потому не в претензии. — Он встал, прошел к двери кабинета, открыл. Коретников сидел в кресле за письменным столом, курил. Дмитрий вошел и закрыл за собой дверь. Коретников обернулся, спросил:
