Прорабы духа | страница 29
Через мгновение их всех
погубят ядерные взрывы.
«Окстись, палач зверей и птиц,
развившаяся обезьяна!
Природы гениальный смысл
уничтожаешь ты бездарно».
И я не мог найти Тебя
среди абсурдного пространства,
и я не мог найти себя,
не находил, как ни старался.
Я понял, что не будет лет,
не будет века двадцать первого,
что времени отныне нет.
Оно на полуслове прервано…
Земля пустела, как орех.
И кто-то в небе пел про это:
«Червь, человечек, короед,
какую ты сожрал планету!»
…Потом мне снился тот порог,
где, чтоб прикончить Землю скопом,
как в преисподнюю звонок,
как зла пупок,
дрожала крохотная кнопка.
Мне не было пути назад.
Вошел я злобно и неробко —
вместо того чтобы нажать,
я вырвал с проводами
кнопку!
Деревянный зал
Я люблю в Консерватории
не Большой, а Малый зал.
Словно скрипку первосортную,
его мастер создавал.
И когда смычок касается
его певчих древесин,
Паганини и Касальсы
не соперничают с ним.
Он касается Истории,
так что слезы по лицу.
Липы спиленные стонут
по Садовому кольцу.
Сколько стона заготовили…
Не перестраивайте вы
Малый зал Консерватории —
скрипку скрытую Москвы.
Деревянные сопрано
венских стульев без гвоздей.
Этот зал имеет право
хлопать посреди частей.
Белой байковой прокладкой
скутан пол и потолок —
исторической прохладой
чтобы голос не продрог.
Когда сердце сиротою,
не для суетных смотрин
в малый сруб Консерватории
приходить люблю один.
Он еще дороже вроде бы,
что ему грозит пожар —
деревянной малой родине.
Обожаю Малый зал.
Его зрители — студенты
с гениальностью в очах
и презрительным брезентом
на непризнанных плечах.
Пресвятая профессура
исчезающей Москвы
нос от сбившейся цезуры
морщит, как от мошкары.
В этом схожесть с братством ложи
я до дрожи узнавал.
Боже,
как люблю я Малый зал!
Даже не консерваторская,
а молитвенная тишь…
В шелковой косовороточке
тайной свечкой ты стоишь.
Облак над Консерваторией
золотым пронзен лучом —
как видение Егория
не с копьем, но со смычком.
Вестница
Я к вечеру шестого мая
в глухом кукушкином лесу
шел, просекою подымаясь,
к электротягам на весу.
Как вдруг, спланировав на провод,
вольна причиной неземной,
она, серебряная в профиль,
закуковала надо мной.
На расстоянье метров сорок,
капризница моих тревог,
вздымала ювелирно зорко
свой беззаботнейший зобок.
Судьбы прищепка бельевая,
она причиною годов
нечаянно повелевала.
От них качался проводок.
И я стоял, дурак счастливый,
под драгоценным эхом их.
Я был отсчитывать не в силах.
Неважно сколько — но каких!
Я думал, как они жемчужно
ниспосланы наверняка —
необъяснимая пичужка,
Книги, похожие на Прорабы духа