— Этого я не могу знать, пока ты не расскажешь мне о нем.
Он внимательно посмотрел на нее. На лице Анны застыло выражение упрямства. Она явно закусила удила и теперь готова была дерзко оспаривать даже самую разумную его просьбу — очевидно, решила прибегнуть к новой тактике. Граф улыбнулся и коснулся губами кончика ее носа, а его руки приступили к интимному изучению шелковой ночной рубашки, словно специально созданной для того, чтобы соблазнять мужчин, вызывать у них вожделение. И он был не просто соблазнен, но возбудился до крайности.
— Анна, я не уйду, пока ты не расскажешь мне все. Но если ты предпочитаешь молчать, то я могу найти себе другое, гораздо более приятное занятие.
Она приоткрыла губы, собираясь ответить, и Цезарь поспешил воспользоваться этим моментом. Он припал губами к ее губам и ворвался языком в сладкую глубину ее рта. Анна негромко застонала, и его естество моментально отреагировало на этот призывный стон.
Ее губы были сладкими, как спелый инжир, который обмакнули в мед. Все его чувства обострились до предела, а тело напряглось от желания, которое могла вызвать только она.
Он чуть отстранился от нее, дабы не поцарапать своими клыками. Ситуация развивалась стремительно, но Цезарь полностью контролировал себя и знал, что сумеет сдержать свою жажду крови.
Он погладил ее плечи, потом собрал в кулак атласный занавес ее медовых волос и тут же, не сдержавшись, издал глубокое горловое рычание. Ему хотелось проглотить ее, хотелось овладеть ею настолько полно, чтобы стать частью ее души.
Казалось, жар ее возрастающего желания обжигал его кожу, и Цезарь, целуя шею Анны, даже чувствовал запах ее вожделения и ощущал ее страстную дрожь, когда его напряженная плоть упиралась ей в живот.
Возможно, Анна и не осознавала, что хочет его, но реакция ее тела доказывала, что за прошедшие два века ничего не изменилось. Прикосновения Цезаря все так же заставляли ее тело изнывать от желания.
Бормоча слова восхищения, Цезарь погладил ее медовые волосы, затем — спину, и наконец его ладонь легла ей на бедро. Граф неистово желал сорвать с нее одежду, но разум предупреждал его: в этот раз он должен быть сдержанным и терпеливым. Будет еще много ночей или дней, когда он сможет овладеть ею быстро.
А сегодня…
— Цезарь!
Внезапно она уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь оттолкнуть его и уклониться от его дерзких губ.
— Цезарь, нет.
Граф немного помедлил, затем обхватил губами сосок, отвердевший под кружевом рубашки.
