Он обошелся с ней жестко. Во многих смыслах. Он не только напугал ее и ожесточил — он унизил ее, сорвав с нее одежду и осмотрев так, как того требовала ситуация. Если бы она только вела себя более податливо… Но она не хотела, и он не мог ее в этом винить. Ничто из содеянного им прошлой ночью не могло внушить ей доверия. Притом что она и вовсе не принадлежала к числу людей, доверия которых легко добиться. Он даже сам не был уверен, имел ли намерение причинять ей вред. Если синий полумесяц клана Анзара оказался бы на ее спине… Что ж, ее трупа никогда бы не нашли.
Степень же облегчения, испытанного им, когда он не обнаружил искомого, удивила даже его самого. Ему тут же захотелось заключить ее в объятия, утешить, но хотя тогда пришлось бы внушить ей не причинять ему вред, иначе она наверняка попыталась бы выцарапать ему глаза, а уж если вспомнить о других соблазнительных частях его тела, то о них ему и подумать было страшно. В тот момент ей ничего от него не хотелось, кроме того, чтобы он исчез.
Страшно подумать, как она росла. Ей следовало тренироваться, контролировать и развивать свой дар. Учиться защищать себя. В ней таился самый большой запас неосвоенной энергии, а с ней и огромный потенциал как для нападения на других, так и для того, чтобы самой стать жертвой нападения.
Теперь, размышляя об этом, он все больше приходил к выводу, что она не столько предсказательница, сколько ясновидящая. У нее не было видений, как у его кузена Эко. Она просто «знала» определенные вещи — например, какая выпадет карта, выдаст ли монеты тот или иной слот, сколько стоит ее новая обувь… Почему она решила играть в казино, вместо того чтобы просто купить лотерейный билет, он не знал, хотя, возможно, она просто по велению инстинкта предпочитала оставаться незаметной. Разумеется, она могла выиграть любую денежную сумму, поскольку дар ее имел явную склонность к цифрам.
Но прежде всего, помимо вышеперечисленного, он видел перед собой два неоспоримых факта.
Она раздражала его до ужаса.
И он хотел ее.
По идее, одно должно было исключать другое, но не исключало. Даже раздражая его, а происходило это нередко, она вызывала в нем смех. И он не только желал ее физически, но и хотел, чтобы она приняла как данность свою собственную уникальность. Приняла его со всеми его недостатками, приняла как защитника и наставника, чтобы он мог научить ее управлять своим даром и контролировать его. А она это делать отказывалась, что в итоге вновь приводило его к тому, что она его раздражала.
