Нет, она не воробышек. Это слишком скромно для такой, как Эйнсли. Эйнсли очень красивая, и эта красота сияет изнутри.
И Кэмерону хотелось познать эту красоту, каждую ее частицу.
— Я знаю, что это не мое дело, — сказала Эйнсли, ее голос действовал на Кэмерона как хорошее вино. — Мне следовало остановить Дэниела, как только он начал говорить, но должна сознаться в отвратительном любопытстве: мне хотелось узнать о твоей покойной жене. Если хоть что-то из сказанного Дэниелом правда, то мне жаль.
Ей жаль, вот что главное. Другие женщины делали вид, что Дэниел, возможно, придумывает все это, или чувствовали отвращение к Элизабет, к Кэмерону, к Дэниелу за эти небылицы. Но только не Эйнсли. Она сумела разглядеть правду.
У Кэмерона были причины не разводиться с Элизабет, и все они были связаны с Дэниелом. Во время беременности он не отходил от нее ни на шаг, потому что опасался, что она захочет избавиться от ребенка. Элизабет не один раз заявляла, что это не его ребенок, и он понимал: ее слова вполне могут оказаться правдой. У Элизабет было много любовников, постоянных и случайных. Но Кэмерон был готов рискнуть. Элизабет ошиблась, Дэниел оказался настоящим Маккензи.
Кэмерон понимал: как только Элизабет родит ребенка, от нее нужно избавляться. Но в то время он был молод и сентиментален и искренне верил, что, когда появится сын, о котором необходимо заботиться, она изменится; но этого не произошло; Элизабет погрузилась в меланхолию, приступы гнева усилились, она как будто не замечала своего ребенка.
У Кэмерона появилось странное чувство: Эйнсли поймет его, если он все ей объяснит. Но вместо этого он сказал:
— Я здесь не для того, чтобы говорить о своей жене.
— Очень хорошо, — разозлилась Эйнсли. — А о чем вы хотите говорить?
— Я хочу спросить, — голос Кэмерона стал мягче, когда он коснулся пуговицы на ее мрачном сером платье, — сколько пуговиц ты расстегнешь для меня сегодня?
Эйнсли судорожно вздохнула, поднявшаяся грудь уперлась в те самые пуговицы, которые Кэмерон хотел расстегнуть. У нее вспыхнули щеки, заблестели глаза, словом, она была прекрасна.
— Я думала, вы забыли о той игре, — выдавила она.
— Я никогда не забываю об игре. Но том, что мне должны.
Кэмерон придвинулся к ней еще ближе, вдыхая ее душистый запах. Современная мода диктует, чтобы юбки плотно облегали бедра и ноги, и Кэмерон воспользовался этим, встав к ней вплотную. Когда Эйнсли откроет свой лиф, у него будет возможность заглянуть в ложбинку между грудей.
