Бой-Баба первая увидела, что в этих журналах.
— Дядь Фим, скорей… уберите эту… это… скорее, пожалуйста!
Но дядя Фима стоял руки в боки и с ухмылочкой разглядывал разноцветные обложки.
Подоспел с пустыми руками Живых, заглянул ему через плечо.
— Мдя…
Двумя пальцами он поднял один из журналов, свободной рукой перелистал несколько страниц и отбросил от себя подальше.
— Маркиз де Сад в гробу перевернулся бы… Значит, вот как наш Рашид по ночам развлекался. Журнальчики почитывал.
— Вот вам и ответственный за выдачу секс-депрессантов, — хохотнул охранник. Бой-Баба оглянулась на Тадефи. Девушка стояла посреди отсека и смотрела в сторону. Лицо у нее было каменное. Бой-Баба решительно нагнулась, собрала разноцветные журнальчики — на обложках все еще сохранились следы клея от бумажных конвертов, в которых журналы посылались конфиденциальной почтой на адрес Рашида, — и положила стопкой на стол. Схватила валявшийся рядом листок с разноцветными колодами карт на черном фоне и накрыла им журналы. Посмотрела на Тадефи, но та делала вид, что рассматривает остальное содержимое чемодана.
Но в чемодане ничего интересного больше не было. Белый льняной костюм с маркировкой на французском языке. Стоптанные нечищеные ботинки. Смятый галстук в розовую и коричневую полоску. Грязные одноразовые бритвы. Комья нестираных носков… Дядя Фима брезгливо приподнял вещи. Ничего.
— Кое-что мы о Рашиде все-таки узнали… — проговорил Живых, но охранник знаком остановил его. Он медленно водил рукой по днищу чемодана. Наконец кивнул сам себе и перевернул раскрытый чемодан дном кверху, высыпав его содержимое на койку. Полез в карман, достал нож, раскрыл и резким движением пропорол дешевую искусственную кожу чемодана вдоль. Сунул другую руку внутрь и начал щупать.
Улыбка заиграла у него на лице. Охранник потянул руку обратно и вытащил из-под вискозной подкладки чемодана небольшую темно-синюю книжечку.
Остальные окружили охранника. Книжечка была старая и потрепанная, с полуосыпавшимся золотым обрезом. На бархатной обложке был вытиснен золотом летящий завиток арабской вязи.
— Не так держите, — Живых вынул книжечку у охранника из рук, перевернул и подал ему задней корочкой кверху. — Они же справа налево читают. Задняя обложка — это и есть передняя.
Он оглянулся на Тадефи — правильно? — и та, кивнув, улыбнулась ему. Бой-Баба прикусила губу. Какое ей до них дело? Люди счастливы, и это главное.
Только вокруг нее образовалась пустота. Хотелось сесть на койку и заткнуть себе рот грязным носком Рашида, чтобы не завыть. Скорей бы все это кончилось…
