— Можешь ты, Фёдор, подтвердить свой извет перед князем Александром и готов ли подкрепить его розыском? — спросил доносчика Андрей Иванович.
— Могу и готов, — как-то странно бойко отвечал Красный-Милашевич.
— Ввести князя Александра! — приказал президент.
Конвойные ввели князя Александра Черкасского. Содержание при тайной канцелярии, как видно, подействовало на подсудимого. В этом оборванном, грязном, с искажённым от страха лицом невозможно было узнать элегантного и надменного с просителями смоленского губернатора. Слезливые глаза смотрели тупо, уснащаемые прежде мылами ланиты осунулись и сделались заскорузлыми, волнистые волосы торчали в беспорядке, космами.
— Признаёшь ли ты этого человека? — спросил подсудимого президент, указывая на доносчика, когда князя поставили на левой стороне, напротив, очи на очи, с Милашевичем.
— Признаю.
— Говаривал ли ты с ним в Смоленске и о чём говаривал?
— Говаривал, а о чём, не упомню…
Андрей Иванович приказал доносчику повторить своё показание.
— Виновен ль в сих зловредных акциях?
— Не виновен.
— От кого ты слыхивал, что принцесса Елизавета ходила в мужском платье к Потоцкому?
— Не помню, от кого.
— Стало быть, говорил об этом с изветчиком?
— Может, и говорил, как о слухе дерзновенном.
— Говорил ли такие речи, что-де ныне честным людям жить нельзя?
— Никогда не говорил.
— Говорил ли о голштинском принце и посылал ли письмо с изветчиком?
— Не говорил и не посылал.
— Запираешься?
Подсудимый молчал.
— Запираешься? У меня найдутся средства развязать твой язык! — внушительно проговорил Андрей Иванович, подходя к подсудимому и упорно смотря на него. Удивительно подвижное лицо его могло принимать, по произволу, вдруг, без переходов, какое угодно выражение. И теперь обыкновенно ласковые, мягкие, улыбающиеся глаза его приняли то выражение, какое бывает у кошки, когда она смотрит на птицу в клетке.
— Молчишь?
Подсудимый опустил голову и молчал.
Андрей Иванович молча указал конвойным на дверь в соседнюю комнату. Привычные служивые взяли под руки князя Александра и повели туда.
Обстановка соседней комнаты внушала ужас. Это была пыточная камера, в которой в то тяжёлое время упражнялся генерал Ушаков. Посередине с потолка спускалась толстая верёвка, перекинутая через блок, а внизу под нею лежали толстая плаха и доска, та и другая облитые кровью, которую не смывали, да и зачем было смывать? Ведь каждый день грязнится!.. По стенам висели плети: кнуты, кошки, шелепы, валялись железные листы, какие-то странного вида кольца… клещи…
