Принц Антон покорно исполнил приказания, удаляясь с озабоченным видом, как бы не наделать стука, но принцесса не слыхала или не обратила внимания на слова Бирона.
— Так как её величеству благоугодно отдать мне приказание по государственным делам, то не соизволите ли вы временно удалиться, ваше высочество, — обратился к принцессе Андрей Иванович.
Анна Леопольдовна, горячо прижавши лицо к руке тётки, как будто отдавая себя её покровительству, встала и гордо вышла.
По её уходу Анна Ивановна обратилась к графу:
— Я решилась… — высказала она едва слышно, — прочитай… Андрей Иваныч… духовную…
Неизвестно, поняла ли императрица содержание своего государственного акта, вероятно, она даже не слыхала его, по крайнему упадку сил, но, по окончании чтения, изъявила желание подписать его. Придвинули стоящий подле её изголовья столик, на котором, с помощью герцога, поддерживавшего пуку, императрица нетвёрдою рукою подписала своё имя[34]. Подписанный акт, по указанию её, положили в шкаф с драгоценными вещами, стоявший недалеко от постели.
В это время в соседнем апартаменте собравшиеся кабинет-министры с первейшими сановниками государства с нетерпением ожидали окончания аудиенции, и как только показались носилки графа, все окружили их с одним вопросом: назначен ли правитель?
— Государыня соизволила избрать регентом его высочество владеющего герцога курляндского и семигальского, — сообщил вице-канцлер.
Вслед за тем вышел и сам герцог с гордым и сияющим лицом.
— Её величество императрица, — обратился он к государственным чинам, — поручила мне благодарить вас за ваше усердие к пользам отечества и обещала каждому оказать знаки своего благоволения, как только получит облегчение от болезни. А я, господа, — с особенной торжественностью добавил он, — с признательностью говорю вам: вы поступили, как римляне!
Болезнь Анны Ивановны входила в свой последний период, предшествующий агонии. 17 октября государыня лишилась движения левой ногою и свободного владения языком, но сохранила во всё время, до самой смерти, сознание. После полудня к ней пришли принцесса Анна с Антоном-Ульрихом; государыня с любовью благословила обоих и просила молиться о себе. Около девяти часов вечера она почувствовала сильные судороги, ослабившие её до того, что она только знаком могла приказать привести своего духовника, придворных священнослужителей и певчих для совершения последнего религиозного обряда.
По исполнении отходной молитвы государыня подала знак, что желает проститься со всеми приближёнными, находившимися в то время во дворце. Вошли фельдмаршал Миних, граф Левенвольд, Никита Юрьевич Трубецкой и несколько придворных. Когда подошёл к императрице Миних, она узнала его, слабо улыбнулась и едва слышно, дрожащим голосом проговорила: «Прощай, фельдмаршал, — прочих лиц, кажется, не узнала, но всем вообще сказала: — Прощайте, прощайте…» Начались снова судороги, с жестокими острыми болями, в продолжение которых государыня страдала, находясь уже в бессознательном состоянии. Её соборовали маслом и кропили святой водою до последнего вздоха. Государыне было сорок шесть лет.
