С этим мнением, конечно, согласились все.
— Слышите, граф, какого мнения господа министры о правительстве? — обратился герцог к фельдмаршалу, желая непременно притянуть его к своей стороне.
— Нет, не слыхал, — ответил Миних, подходя к кружку и невольно принимая участие в совещании.
— Они не желают учинить так, как делается в Польше, чтобы в совете сидели многие персоны.
Миних не высказал ни слова.
— Да кому же и быть регентом, кроме вашей светлости! — буркнул вдруг Бестужев и сам испугался, сам тотчас стал оговариваться и находить затруднения, продолжая говорить уже по-немецки: — Конечно, покажется странным в других государствах, скажут, что обошли отца и мать императора…
— Пожалуй, что в других государствах будет не без ненависти, — заметил со своей стороны герцог, стараясь всеми силами принять равнодушный вид, тогда как сердце его судорожно сжималось.
Князь Черкасский стал шептать на ухо Левенвольду.
— Да что вы шепчете, говорите вслух, — оборвал тот, и князь поневоле начал, в не совсем связных словах, высказывать своё мнение о необходимости предоставить правительство герцогу.
Очередь оставалась за фельдмаршалом Минихом. Ясно сознавая, что долее уклоняться от подачи своего голоса было бы слишком опасно, ввиду неизвестности будущего положения здоровья императрицы, фельдмаршал согласился с мнением товарищей, развив это мнение и подкрепив его практическими доказательствами с обыкновенной своей ясностью.
— Её величество не желает назначить регентшею племянницу свою, — развивал он, — по очень естественной причине. Она знает, что отец принцессы, герцог мекленбургский, вступит в дела дочери и непременно поссорит Россию с венским двором. Характер отца её высочества, герцога Карла-Леопольда, всем известен… не перерубит ли он всем головы, когда приедет сюда? Что же касается до мужа принцессы, то я был с ним в двух кампаниях, а до сих пор не знаю: рыба ли он или мясо?
На этом и кончилось совещание, так как время было позднее и все слишком утомились. Назначили час, когда собраться на другой день для поднесения императрице к подписи манифеста и окончательного решения вопроса о регентстве.
— Потрудитесь, — обратился к Бестужеву герцог Бирон, прощаясь, — пригласить к совещанию на завтра и других знаменитых особ, дабы никто потом не роптал и не оскорблялся удалением его от этого важного дела.
Давая это поручение, Бирон был уверен, что будут приглашены только те лица, от которых не могло быть никакого противодействия.
