Мы поднялись на гору и увидели протекавшую внизу Вислу. Одна часть реки блестела и серебрилась, а другая казалась едко-зеленой, словно желчь. Мимо проплыл белый корабль. Река была в постоянном движении — она текла неведомо куда, с решительной целеустремленностью, внушавшей веру в возможность чудес и в приход Мессии.
— Это Висла, — объяснил Борух Довид. — Она течет до самого Данцига.
— А потом?
— Потом впадает в море.
— А где живет Левиафан?
— Далеко, на краю земли.
По крайней мере, книги не врали: мир на самом деле полон чудес. Достаточно пройти Мурановскую улицу, а потом еще одну, и вот оно — диво-дивное. Что такое край земли? Разве это не край земли?
Издалека долетали свистки паровозов, но поездов видно не было. Легкие порывы ветра всякий раз приносили новые ароматы — давно забытые или неведомые запахи. Откуда-то появилась пчела, присела на цветок, понюхала его, пожужжала и перелетела на другой.
— Мед собирает, — объяснил Борух Довид.
— А ужалить может?
— Ясное дело, у нее специальный яд есть.
Мой приятель знал все на свете. Один я бы нипочем не нашел дорогу домой. Я уже успел позабыть, в какой стороне Варшава. Но Борух Довид знал эти места, как собственный двор. Вдруг он пустился бежать. Неужели решил меня бросить? Но нет. Отбежав немного, он падает ничком на землю и прячется в высокой траве.
— Борух Довид!
Я кричу ему, и мой голос откликается эхом. Здесь эхо, как в синагоге. Но голос, долетая издалека, меняется до неузнаваемости, и это пугает меня.
— Борух Довид! Борух Довид!
Я понимаю, что он просто решил подшутить надо мной. Захотел меня напугать. И все же мне становится страшно. Я едва не плачу.
— Бо-рух До-вид!
Он вырастает передо мной как из-под земли. Глаза хитрые, как у цыгана. Он принимается бегать кругами, словно молоденький жеребенок. Полы его куртки разлетаются в разные стороны. Кисти, торчащие из-под жилета, развеваются на ветру. Пожалуй, в этот миг Борух Довид и сам похож на дикаря, резвящегося на воле.
— Айда к Висле!
С горы ведет тропинка, мы не можем удержаться и припускаем по ней вниз бегом. Ноги сами несут нас. Мне свои приходится даже сдерживать, иначе можно с разбегу угодить прямо в воду. Но река на самом деле дальше, чем казалось сверху. Пока я бегу, она становится все шире и шире, словно океан. Мы останавливаемся на длинных горбатых дюнах. Они состоят из гальки и мокрого песка и похожи на огромные детские куличики. Борух Довид стаскивает ботинки, закатывает штаны и по щиколотку заходит в воду.
