Дорогу к вершине горы проложили, вероятно, турки и Тахириды. Служить крепостью гора не могла. Здесь нет природных источников питьевой воды и практически отсутствует доступ к морю, так как скалы отвесные. На вершине лежат два огромных железных ядра. Как они сюда попали, никому не ведомо, и пользы от них сейчас никакой нет, разве что можно, сидя в их тени, полюбоваться изумительно красивым ландшафтом. На солнце сверкают пенящиеся гребни волн, набегающих на белый пологий берег. Перед глазами такая ширь и даль! Нигде больше мне не приходилось видеть такой красоты далей и над ними такого голубого неба, сливающегося на горизонте с морем. Сразу же за Аденом начинается пустыня, простирающаяся до самых отрогов Радфана.
Вечером, когда заходит солнце, кажется, что скалы надвигаются на город. Должно быть, каждого завоевателя Адена подавляла эта близость гор, где жили «немирные» горные племена, а позднее укрывались борцы за свободу. Тут уж завоевателям не помогала ни колючая проволока, остатки которой до сих пор валяются у ворот Адена, ни дорога, ведущая в вади Абъян, светящаяся на востоке зеленой точкой. Эта дорога оканчивалась почти сразу же за Аденом и снова начиналась лишь в вади. А борцы за свободу все-таки приходили в город.
Жаль покидать вершину, где тебя обдувает прохладный ветер, и спускаться вниз. Только детям все нипочем — они вприпрыжку несутся с горы, тогда как мы то и дело останавливаемся, чтобы передохнуть.
Кажется, будто все происходит во сне. По скалам бегают обезьяны, с любопытством нас разглядывают. Это аравийские павианы. Они живут здесь, питаясь отходами из баков, стоящих на улицах городской окраины. Часто в надежде напиться из какой-нибудь колонки они забегают в Кратер.
Тавыля — долина водосборников
Тихое журчание воды в теплом воздухе и запахи, исходящие от зарослей гибискуса, олеандра и подсолнуха сопровождают гостя в его ночной прогулке по долине водосборников. В зелени прячутся гирлянды разноцветных лампочек; ритмичные, будоражащие мелодии арабской музыки увлекают нас все дальше и дальше в глубину садов, опоясывающих эту долину. В самом центре ее, окруженном темными отрогами гор, находится танцевальная площадка с бойко торгующими барами. В расщелинах скал время от времени вспыхивают пестрые лучи прожекторов. Поздно вечером, когда спадает жара, сюда приходят послушать музыку и посмотреть на редкие пары танцующих, в основном иностранцев. Звучат арабские и европейские танцевальные мелодии. Но к часу ночи все забывают о европейской музыке: в ритмах арабской мелодии появляется и сразу же околдовывает всех первая исполнительница танца живота. Она начинает танец, и каждая последующая танцовщица превосходит в этом искусстве свою предшественницу. Последняя доводит танец до апогея, в это мгновение музыка обрывается, а танцовщица исчезает. Взгляды (особенно мужчин) все еще устремлены на танцевальную площадку, но — невозможно поверить — она пуста. Шумный восторг сменяется благоговейной тишиной. И если бы танцовщица не появилась вновь, я бы подумал, что мне все приснилось. Теперь она появилась, по-видимому, только для того, чтобы собрать вознаграждение: мужчины вскакивают и засовывают ей за вырез платья денежные купюры достоинством в динар.
