Четыре часа на редакцию сценария, который ты не разу не читал, да еще в три часа ночи? Это круто! Я распечатал две копии сценария и мы с Жорой стали читать. Тупее сценария я еще не видел (я просто не смотрю пост-совковые фильмы). Огромные дыры в сюжете, плоские персонажи, искусственный диалог, натянутые эротические сцены, пресный и сладкий (одновременно!) счастливый конец… Если вам интересно, вкратце перескажу: Афганец, последний из получивших Героя Советского Союза, посажен за решетку за ночную работу вышибалой в подпольном заведении (публичном доме). Посажен злыми ментами, которым он не понравился. Менты, конечно же, все как один — старые клиенты публичного дома. В общем, афганец убегает и начинает резню, перерезав с полсотни плохих ментов разными творческими методами, он в конце находит любовь с одной несовершеннолетней шлюхой, Таней, которая, как оказалось, всегда любила нашего героя, но боялась сказать.
АФГАНЕЦ подходит к ТАНЕ и обнимает ее. ТАНЯ медленно снимает его пропитанную кровью рубашку и увлекает за собой на белоснежную постель. АФГАНЕЦ внимательно всматривается в лицо девушки и потом крепко обнимает ее, целуя в губы. Играет композиция Мадонны "Like a Virgin". КОНЕЦ.
Как же такое переделать? Сюжетную линию менять нельзя, иначе Коржаков обидится. Решили мы с Жорой добавить поверхностных финтифлюшек. Во-первых саундтрэк. Fatboy Slim, Van Helden, Chemical Brothers. Во-вторых, добавили крепких словечек. "Бля". "Мудак". "Сука". "Ублюдок". В-третьих, я немножко подправил диалог и вставил "молодежный" жаргон с пост-птючевским уклоном. Через три часа все было готово. Вместо "АФГАНЕЦ: Когда ты будешь умирать, ты будешь помнить ее глаза" получилось "АФГАНЕЦ, швыряет пустую банку Спрайта в умирающего мента: Имидж ничто, сука!". Коржаков, как и предполагалось, долго смеялся над нашим любительским подходом к написанию сценариев, но решил ничего не менять. Когда фильм наконец вышел, он имел достаточно большой успех. Коржакова называли Нео-тарантино, а режиссера Нео-линчем. Наши с Жорой имена не упоминались, но все знали, что лучшие куски фильма были написаны нами. Таким образом я превратился в скрипт-доктора. Мне приносили сценарии для того, чтобы "сделать фильм более понятным для молодежи". Все сценаристы, как один, вертели носом от моих изменений, но обычно ничего не изменяли. Все, как один, говорили про деградацию молодежи, про падение высокого искусства и про глобальную бесталанность. С каждым новым сценарием я позволял себе изменять все больше и больше, часто переписывая больше половины всего сюжета, добавляя новых персонажей, новые сцены, новые реквизиты.
