Адельгейда. Мат! Вы должны восполнить пробелы наших исторических сочинений, Либетраут.
Либетраут. Восполнить пробелы наших родословных книг было бы выгоднее. С тех пор как заслуги наших предков и их портреты употребляются для одинаковых целей, то есть ими заполняется пустота наших комнат и нашего характера, — здесь есть на чем заработать.
Епископ. Так вы говорите, он не хочет приехать?
Адельгейда. Пожалуйста, выкиньте это из головы.
Епископ. Но в чем тут дело?
Либетраут. Причины… Их можно перебрать, как четки. Он впал в некоторого рода угнетенное состояние, от которого я бы легко мог его вылечить.
Епископ. Сделайте это, поезжайте к нему.
Либетраут. Мои полномочия?
Епископ. Они неограниченны. Я ничего не пожалею, если ты привезешь его.
Либетраут. Могу ли я замешать и вас в это дело, госпожа моя?
Адельгейда. С осторожностью.
Либетраут. Затруднительное поручение!
Адельгейда. Разве вы так мало меня знаете или так молоды, что не понимаете, в каком топе надо говорить обо мне с Вейслингеном?
Либетраут. Я думаю, что в тоне дудки для приманивания перепелов.
Адельгейда. Вы никогда не станете умнее!
Либетраут. А разве это возможно, госпожа моя?
Епископ. Ступайте, ступайте! Возьмите лучшего коня в моей конюшне, выберите себе рейтаров и доставьте его мне.
Либетраут. Если я не залучу его сюда — можете сказать, что старая баба, которая сводит веснушки и бородавки, знает больше толку в заклинаниях, чем я.
Епископ. Да разве это поможет? Берлихинген совершенно околдовал его. Если он и приедет, то сейчас же захочет уехать.
Либетраут. Захотеть-то он захочет, а вот сможет ли? Рукопожатье князя и улыбка красавицы! Тут не увернется никакой Вейслинген. Я спешу. Мое почтение.
Епископ. Счастливого пути.
Адельгейда. Прощайте!
Епископ. Только бы он был здесь, а там — я полагаюсь на вас.
Адельгейда. Я буду силком?
Епископ. О нет!
Адельгейда. Значит, птицей для приманки?
Епископ. Нет, ею будет Либетраут. Я прошу вас — не отказывайте мне в том, чего никто, кроме вас, не может сделать.
Адельгейда. Посмотрим.
Зельбиц. Каждый одобрит вас за то, что вы объявили открытую войну нюрнбергцам.
Гец. Если б я дольше оставался у них в долгу, я бы извелся. Ведь ясно, как день, — это они предали моего оруженосца бамбергцам. Теперь попомнят меня!
Зельбиц. У них давняя злоба на вас.
Гец. А у меня — на них. Мне на руку, что они начали.
Зельбиц. Имперские города вечно заодно с попами.
