Епископ. Мы это знаем.
Что там?
Слуга. Фербер, рейтар Вейслингена, только что въехал в ворота замка.
Епископ. Узнайте, с какими он вестями, вероятно, он расскажет о Вейслингене.
Либетраут уходит. Все встают и пьют снова. Либетраут возвращается.
Какие новости?
Либетраут. Я хотел бы, чтоб их принес другой. Вейслинген в плену.
Епископ. О!
Либетраут. Берлихинген захватил его с тремя рейтарами при Гослохе. Четвертый ускользнул, чтобы сообщить вам об этом.
Аббат. Прискорбная весть.
Олеарий. Сердечно сожалею.
Епископ. Я хочу видеть рейтара. Позовите его наверх. Я сам хочу с ним поговорить. Проведите его в мой кабинет. (Выходит.)
Аббат(садится). Еще глоток!
Олеарий. Не угодно ли вашему высокопреподобию прогуляться по саду? Post coenam stabis seu passus mille meabis.
Либетраут. Действительно, вам вредно сидеть. Еще паралич разобьет.
(Про себя.) Только бы ты вышел в сад, уж я тебя загоняю!
Мария. Вы говорите, что любите меня. Я охотно верю вам и надеюсь быть с вами счастливой и вас сделать счастливым.
Вейслинген. Я чувствую одно — что я весь твой. (Обнимает ее.)
Мария. Прошу вас — пустите меня. Один поцелуй я вам дала в виде задатка, но вы, кажется, хотите вступить во владение тем, что принадлежит вам лишь условно.
Вейслинген. Вы слишком строги, Мария. Невинная любовь радует, а не оскорбляет господа.
Мария. Пусть так! Но меня иначе воспитывали. Меня учили, что любовные ласки вяжут, как цепь, а любящие девушки слабей, чем Самсон, потерявший свои кудри.
Вейслинген. Кто вас этому научил?
Мария. Настоятельница моего монастыря. Я жила у нее до шестнадцати лет, и только с вами я вновь обрела то счастье, которое испытывала при общении с нею. Она познала любовь и могла о ней говорить. У нее было чувствительное сердце. Да, замечательная женщина.
Вейслинген. Значит, она была похожа на тебя. (Берет ее за руку.) Что со мной будет, когда я вас покину!
Мария(отнимает руку). Надеюсь, что вам будет нелегко, — я по себе сужу, но вы должны ехать.
Вейслинген. Да, моя драгоценная, и я хочу ехать. Я предчувствую, какое блаженство принесет мне эта жертва. Да будет благословен твой брат и тот день, когда он выехал, чтобы захватить меня!
Мария. Его сердце было полно надежд и за себя и за тебя. «До свиданья, — сказал он, прощаясь, — быть может, я обрету его вновь!»
Вейслинген. И он обрел его. Как бы я хотел, чтоб и защита моих имений, и управление ими не были бы так запущены, как сейчас, из-за этой пагубной придворной жизни. Тогда ты могла бы тотчас стать моею.
