— Когда-нибудь, если вы проживете достаточно долго, то поймете, что я часто говорю опрометчиво и даже несколько оскорбительно. Раймус подтвердит, что так и есть. Не думайте о том, что я сказал ранее. Если время, проведенное в Черной Библиотеке, и научило меня чему-то, так это тому — довольно неоднозначно, да — что Хаос и так живет в нас всех. Он существует, торгуя человеческими душами, и питается чувствами и эмоциями, которые естественны по своей природе. Без нас Хаоса не было бы. Добро и зло? Правильное и неправильное? Обитатели галактики используют эти двойственные термины, чтобы успокоить себя, дать себе определение. Боюсь, что большая часть службы во имя Бога-Императора выполняется в той серой зоне, что находится между этими противоположностями.
Медленно и неуверенно собеседники закивали.
— Давайте в этом убедимся, — вдруг оживился Чевак. — Хватит прошлого, прорицательница. Оставим историю пыльным книгам на забытых полках. Меня интересует будущее. Не задавай вопросов. Лучше расскажи.
Клют неуверенно кивнул. Эпифани начала быстро и легко перемещать карты, только и мелькали пальцы и рубашки. Несколько она уже открыла, и можно было прочитать их значение.
— Три штуки, высший инквизитор, — попросила она.
Склонившись рядом, он провел рукой над разложенным таро и прикоснулся к трем картам. Взяв одну карту, она подцепила и перевернула ею две другие. Все собравшиеся, не исключая навигатора в клетке, заинтересованно наблюдали.
Пролистнув колоду, прорицательница разложила определители из Младшего Аркана рядом с соответствующими картами Старшего Аркана.
— Валет жезлов, — начала Эпифани, слегка подтолкнув первую гадательную карту, — и «Странник».
На пластинке, о которой она говорила, был изображен исполинский космический скиталец, исторгнутый варпом.
— Нежданный гость, вестник шанса и разрушения.
— Это вы, — сказал Клют. Чевак еле заметно покачал головой:
— Варповидица говорит о будущем, а не прошлом.
Клют снова внимательно присмотрелся к раскладу таро.
— Восьмерка мечей, — прошептала Эпифани, положив ее рядом с пластинкой, на которой был нарисован бледный святой в великолепных золотых доспехах. Карта лежала рубашкой вниз, и Чевак увидел кровавую слезу на его груди и нимб над головой.
— «Сангвиний», — объявила прорицательница. — Перевернутый. Жертва и преждевременная распря.
Эпифани положила между двумя открытыми картами ту, которой она их переворачивала, и открыла ее вместе с последним определителем.
