— Морозов, зайди ко мне в кабинет, — пригласил Виктор Николаевич, когда они, оставив машину на стоянке во дворе, вошли в здание.
— Что, бить будете? Или так, попугаете в воспитательных целях? — как всегда, ершился Макс.
— Переигрываешь, — неодобрительно глянул на парня физрук.
— А он, Паш, думает, что его отец купил нашу школу и он тут вроде наследника престола, — Поляков сухо посмотрел на ученика. — Но это не так. Собирай вещи, ты исключен… Кстати, твой отец здесь, — добавил он, заметив, как вытянулось лицо Максима.
— Э… Виктор Николаевич… А он и вправду здесь? — Макс вдруг растерял весь обычный апломб. — Он действительно приехал?..
— А ты думал, я с тобой шутки шучу?
— Виктор Николаевич… — Морозов закусил губу, видно было, что каждое слово дается ему с большим трудом, — не надо отца. Давайте мы сами все решим… без него.
— Поздно, Максим, — директор покачал головой. — За свои поступки надо отвечать.
В пустом холле было безлюдно и тихо, поэтому каждое слово раздавалось совершенно отчетливо.
— Тогда исключайте и меня! — Андрей, о котором все, казалось, забыли, шагнул к директору, загораживая собой Макса. — Я, кстати, не сильно расстроюсь.
— Нет, Авдеев, у меня относительно тебя другие планы. Пойдем, Морозов! — настойчиво повторил Виктор Николаевич.
Максим обошел своего непрошеного защитника и, сгорбившись, словно заключенный, ведомый на расстрел, поплелся за Поляковым.
В кабинете директора сидел, развалившись в гостевом кресле, уже немолодой мужчина с резкими чертами лица. На нем были дорогой костюм и умело подобранный к рубашке галстук. Однако при всей своей внешней аккуратной прилизанности производил он странное впечатление: было в его холодных серых глазах и тонкой линии рта что-то хищное, волчье. Да и улыбка, которой он приветствовал вошедших, походила скорее на оскал.
— Добрый вечер, Петр Алексеевич, — директор протянул Морозову руку, которую тот с секундной задержкой, словно нехотя, пожал.
— Привет, пап, — выдавил Максим, держа между собой и отцом некоторую дистанцию.
— Петр Алексеевич, вынужден сообщить вам, что мы исключаем Максима из школы, — произнес Поляков, усаживаясь в свое кресло.
— За что? — оскал у Мороза стал виден еще явственнее.
— За систематическое нарушение дисциплины, провокацию драки и самовольный уход с территории школы.
— Ах вот как… — Морозов сделал шаг к Максу и вдруг коротко, без замаха, влепил ему пощечину.
Рука у Морозова-старшего оказалась тяжелая, и Макс, отлетев в угол, упал.
