— Авдеев, тебя к телефону. Предки звонят, волнуются! — послышался голос Макса.
Ребята как по команде взглянули на Андрея. Он встал — очень медленно, словно не веря своим ушам, и вдруг бегом бросился к Надиному столику.
— Надюхин! Мама с папой звонят!
Схватив сестренку за руку, Андрей выбежал в холл, схватил телефонную трубку. Из нее доносились короткие гудки.
— Мама… — едва слышно пошептал Андрей, и тут взгляд его уперся в стену, на которой была криво прилеплена фотография. Та самая, что стояла у него на тумбочке рядом с кроватью: мама, папа и он с Надюшей. «Привет с того света!» — было криво написано поперек снимка.
Мир на секунду почернел перед глазами. Горе, боль и отчаянная ярость ударили Андрея в грудь, едва не лишив дыхания.
Отпустив Надину руку, он, не помня себя, бросился в столовую. Он не видел ничего, кроме ненавистного ухмыляющегося лица с косым росчерком шрама на щеке. И ударил в это самое лицо — изо всех сил.
— Сволочь! Какая же ты сволочь!
Макс вскочил и тоже попытался достать противника, но ярость прибавляла Андрею сил.
— Ну-ка разойдитесь!
От учительского столика к ним уже бежали Виктор Николаевич и физрук Паша, а от раздачи спешил Володя.
— Эй, парни! Брейк! Закончили разборки!
Трое сильных мужчин едва растащили дерущихся подростков. Оба еще тяжело дышали.
— Ну и в чем дело? — нахмурился директор. — Максим! Или ты, как всегда, не знаешь?
Из разбитого носа парня капала кровь.
— А я что? — Макс вытер нос, стряхнул на пол алые брызги крови.
— Так! Оба наказаны! — Виктор Николаевич оглянулся на школьников, глазеющих на их живописную группу. — Спектакль закончен! Все возвращаемся к завтраку!
* * *
После уроков, когда Надя осталась в классе одна, к ней пришел Андрей. Он тяжело опустился рядом с сестренкой за маленькую парту.
— Надюш… мне нужно тебе кое-что сказать, — проговорил он тяжело, словно стоявший в горле комок мешал словам прорываться наружу. — Понимаешь… Мама с папой… Ты уже большая, ты должна понять…
Надина рука застыла над картинкой.
— Они не приедут за нами? Да? — тихо спросила девочка.
Брат обнял ее, прижал к груди ее голову. И Надя вдруг отчетливо поняла: нет, не приедут. Это открытие было столь страшным, что сердце сжалось и стало таким маленьким-маленьким, как булавочная головка.
— Я плохо себя вела? Они сердятся на меня? — встревоженно проговорила Наденька.
— Нет, что ты! Просто… они в таком месте, откуда нельзя вернуться, — отозвался брат глухо.
— На волшебном острове?
