Ему вспомнилась первая жена. Да, развелись они плохо, она даже не хочет, чтобы он встречался с дочкой, но свои первые три года они жили хорошо. И не сравнить… Бедно, голодно, конечно, зато с полной душой, открыто и честно. Такой открытости у него с Оксаной не было и в первый год. Что же мешает? Почти двадцатилетняя разница в возрасте? Его работа? Ее подруги?
— Хреновый, хреновый у вас, турки, джин.
Он резко выдохнул, провел рукой по коротким седоватым волосам и взял со стола телефон:
— Игорь, как у вас там без меня дела? Что с кредитом у нас?
* * *
— Привет.
— Здравствуй, Тамара.
— Доброе утро.
— Ne var, ne yok? Что нового?
Я сажусь рядом с Инной, гидом из Алании, и протягиваю руку к лежащим на столе очкам. Солнечные очки для нас чуть ли не рабочий инструмент, и я всегда и везде обращаю на них внимание. Эти мне нравятся.
— В дьюти фри взяла? — спрашиваю я, раскрывая дужки и подставляя очки под луч солнца. — Хороший цвет у стекол.
— Ага. В самолете купила. Слышала уже новость? Завтра Айдын приезжает.
— Нет, не слышала. Что-то он зачастил к нам. Собрание будет?
Инна пожимает плечами:
— Наверняка. Опять натянет форменную майку на свой мамон и будет нам лепить про хороший сервис и любовь к его детищу. Ну, чья бы корова мычала! У нас уже замены начались.
— Браво, Айдынбейк! — смеюсь я. — Хорошим же он был в свое время гидом! Помнишь, как он торжественно обещал, мамой, блин, клялся в прошлый приезд, что замены отелей в этом сезоне не будет? Я ему поверила, представляешь?
Инна вздыхает:
— А меня братки какие-то уже зарезать обещали, когда я в Москве буду. Ты же знаешь, какие придурки к нам в Аланию едут.
— Что, так все круто?
— А ладно, не хочу опять об этом! — Она взмахивает рукой. — В «Мигрос» пойдем? Я педикюр хочу сделать.
— А ты записывалась?
— Да, Тома, обязательно! Получила программу в одиннадцать вечера и сразу давай звонить педикюрше. Пойдем попробуем без записи.
— Ну, давай. Я постричься тогда попробую.
Мы поднимаемся от турникетов на стоянку, отдаем своим водителям карточки на обед и выходим на обочину оживленной дороги, по другую сторону которой дыбится оранжевой громадой «Мигрос».
Инне тридцать четыре года, она из Магадана, ее мужа убили бандиты, и она работает второй сезон. Это, пожалуй, все, что я знаю о ней. Думаю, и она обо мне знает не больше. Мы не скрытничаем намеренно, просто не видим смысла в открытом общении и дружбе сейчас, зная, что все временно, сезонно, пока мы здесь, а потом окажемся в другом месте, с другими людьми. Единственное, что имеет значение сейчас, деньги. Какой бы ни была история каждого из нас, что бы ни привело нас на турецкое побережье, мы здесь лишь для того, чтобы получать вознаграждение за работу, которую считаем очень трудной, мы просто хотим денег за ежедневную ложь, увиливание и цинизм. Впрочем, тема денег в разговорах гидов, не связанных
