За русский народ! Национальный вопрос в Великой Отечественной войне | страница 132

Летом 1942 г. при наступлении гитлеровцев на юге России их путь лежал через земли донских и кубанских казаков. Часть казачьего населения «с радостью встречала немцев», ожидая, что гитлеровцы как минимум отменят колхозы и позволят казакам вновь выбирать своих собственных атаманов, а в идеале — дадут им полную автономию и будут относиться к ним как к союзникам. Для таких настроений были определенные основания. Как уже указывалось ранее, гитлеровцы проводили особую политику по отношению к казакам, выделяя их среди других этнических групп Советского Союза. Теперь, при оккупации казачьих земель, эта политика получила конкретное наполнение. Гитлеровская пропаганда утверждала, что «германское государство видит в казаках дружественный народ», поэтому казакам было обещано «независимое управление, свободное развитие их культурных и экономических сил, уничтожение коллективной системы (колхозов. — Ф. С.)», а также то, что «для них снова будут открыты церкви; религия, обычаи и традиции снова вступят в силу»458.

Особым фактором, способствовавшим развитию коллаборационизма среди казаков, было сотрудничество с гитлеровцами ряда известных представителей казачьей эмиграции, в частности бывших белых генералов П. Н. Краснова и А. Г. Шкуро. Краснов подготовил «Особую грамоту», которая была опубликована 10 ноября 1942 г. за подписью Кейтеля и Розенберга. В этом пропагандистском заявлении указывалось, что «за оказанную немецким войскам помощь во время войны германское правительство признает казаков своим союзником и обещает после победы над СССР возвратить им землю, личную собственность и былые привилегии, а на время войны устроить казаков на временное поселение на свободных землях, имеющихся в распоряжении у немецких властей». Широко были распространены на оккупированных территориях, населенных казаками, письма и воззвания, изданные Красновым (в частности, в октябре 1942 г. — письмо «Наше спасение — идти вместе с Германией»). Краснов поддержал, создание «Казацкой националистической партии» в Праге, которая признала Гитлера в качестве «верховного диктатора казацкой нации». Вообще, политика гитлеровцев по привлечению эмигрантов из казаков в корне отличалась от их политики противодействия привлечению русских эмигрантов459.

Деятельность П. Н. Краснова была противоречивой. С одной стороны, очевидно, он был патриотом России, противопоставляя ее Советскому Союзу и утверждая, что «сейчас нет России, но есть кровавый СССР, стремящийся добить и последних сынов России, ее казаков». С другой стороны, ряд его шагов был недопустимым для русского патриота, что красноречиво подметил русский эмигрант Д. И. Мейснер: «Генерал отправился на Дон, вырядившись в немецкую форму. И это русский военачальник, донской атаман!». Подобное поведение Краснова не приняли многие видные деятели белой эмиграции, например А. И. Деникин460.