Барон жестоко карал не только за провинности. В минуты ярости и подозрения — а такие минуты случались часто — он загонял стариков-полковников на крышу и заставлял их там всю ночь кукарекать; он бросал офицеров, сначала раздев их, на лед — и сидел рядом, пока несчастных не скручивали судороги; он подвешивал молодых лейтенантов и хорунжих на деревья, чтобы они «покачались и остудили мозги».
Казалось, сам Унгерн и его ближайшее окружение — люди из дурного сна, полного кошмаров и ужаса.
Андрей довольно скоро составил себе представление о прапорщике Евгении Бурдуковском и адъютанте генерала Еремееве. Это были отвратительные, совершенно антипатичные сотнику люди. Но даже они — Россохатский почувствовал это в первые же дни — ненавидели Унгерна.
Как-то Еремеев вошел в комнату генерала, чтобы доложить о срочном донесении из бригады Резухина.
Барон в те минуты пил чай с полковником Сайто и капитаном Харой — офицерами японского Генерального штаба.
Повернувшись к адъютанту, Унгерн смерил его ледяным взглядом и крикнул в соседнюю комнату начальнику артиллерии Дмитриеву, чтоб прислал Бурдуковского.
Прапорщик Евгений Бурдуковский был личный палач барона. Это не мешало Унгерну, когда он был не в духе, бить своего приближенного по физиономии.
— Прапорщик, — сказал генерал Бурдуковскому, — адъютант вломился без спроса и прервал мою речь. Тридцать плетей. Иди.
Побелевшего от неожиданности и позора Еремеева вывели на штабной двор и исхлестали до крови.
Адъютант, встретив потом Россохатского, деланно рассмеялся и сказал, что ему, Еремееву, еще повезло. Неделю назад подпоручик Шимаков подал по команде рапорт: он был болен и просил отпуск. Такой вопрос решал только барон.
Унгерн прочитал бумажку и побелел от ярости.
— Что?! — закричал он. — В отпуск?! Сейчас, когда…
У него не хватило дыхания.
Как только вернулась речь, барон приказал вызвать Шимакова. Спросил его, сузив помутневшие глаза:
— Значит, на отдых просишься, мерзавец?!
И, вытащив трясущимися руками наган из кобуры, выстрелил офицеру в голову.
Месяцем раньше Унгерн точно так же расправился с японским капитаном Дзудзуки. Японец сказал, что с верными союзниками в штабе барона обращаются по-свински, и этого было вполне достаточно, чтобы генерал сорвался с цепи и пристрелил японца.
Однако бывали и исключения.
Вскоре после взятия Урги Еремеев доложил Унгерну, что его хочет видеть бывший начальник осведомительного отдела Колчака профессор Фердинанд Антоновский. Поляк пробирался в Китай, пытаясь кружным путем вернуться на родину.
