Чрезвычайная комиссия только начала следствие, предстояло еще многое сделать, чтобы пригвоздить к столбу позора «колчакию» и Колчака. Но в планы ревкома и комиссии вмешались орудия Войцеховского — последняя надежда диктатора и палача.
И вот экс-правитель отмеривает свою последнюю версту. Вполне возможно, Колчака попытаются отбить заговорщики, и Чудновский погибнет, выполняя долг. Но что бы ни случилось, он успеет разрядить наган в осужденных. Что бы ни случилось.
…Где-то неподалеку, вероятно, между кладбищем и женским монастырем, разорвался крупный снаряд. Чудновский подумал, что это последний жалкий салют Войцеховского своему правителю.
Наконец подошли к Знаменскому кладбищу. Чудновский взглянул на часы, было без четверти пять. Он приказал охране остановиться. Конвой разомкнул кольцо и вывел осужденных к подошве горы, на которой мерцали кресты погоста. Невдалеке поблескивала льдом Ушаковка.
Чудновский выстроил солдат в одну линию и обратился к ним с коротким словом. Он говорил о преступлениях этих двух людей, об их бесчинствах и зверстве, о смерти, к которой их приговорила революция.
Затем конвой по команде, загнул края шеренги, образовал полукруг и вскинул винтовки.
И в морозном воздухе прозвучала негромкая команда, которую, однако, услышали все:
— По врагам Революции и России — огонь!
Прогремел залп, и через короткий промежуток — еще один.
Комендант тюрьмы подошел к Бурсаку.
— Куда девать трупы?
Из шеренги выскочил чернобородый дружинник с длинными руками, крикнул, скаля зубы:
— В Ангару их, богатеньких! К рыбам на верхосытку!
Бурсак сухо кивнул головой. Тотчас к подошве горы подъехали розвальни, трупы положили в холщовые мешки, и лошадь, мотая закуржавевшей головой, потащила сани к Ангаре.
Остановились возле женского монастыря, и все спустились к реке по тропинке, которую протоптали обитательницы монастыря.
Во льду была прорубь, уже успевшая покрыться тонким ледком.
Пока дружина расчищала дыру, чернобородый вертелся возле Чудновского, наконец сказал чекисту:
— Теперь их высокоблагородию шапка ни к чему. Имею желание обменяться с покойничком. Можно?
— Фамилия? — мрачно поинтересовался Чудновский. — Кто такой?
— Мефодий Дикой, — отозвался дружинник. — Левым есером записан. Так можно шапочку реквизировать или отказ?
Чудновский подошел вплотную к Дикому, рванул его за отворот шинели, но в ту же секунду резко убрал руки.
— Я тебе покажу шапку, дурак!
Дикой отошел за спины дружинников, негромко выругался.
