Пугало ли ее то, что заклятый враг должен проникнуть в нее? Она применила все свое огромное искусство, чтобы подавить черный прилив, готовый затопить ее мозг. Она не хотела думать о том, что сказал ей Сунь Сюнь, но его слова не выходили у нее из головы.
Сато коснулся ее, и она вскочила. Ее глаза широко раскрылись, и только тут она поняла, что веки ее были сжаты, будто этот физический акт был способен стереть мысли, что роились в ее мозгу.
— Ты пустой сосуд, который отныне я буду заполнять, — сказал ей тогда Сунь Сюнь. — Ты пришла ко мне по своей собственной воле. И ты обязана помнить это во все грядущие дни, недели и месяцы. Время твое здесь будет долгим. Нетрудно представить, что когда-нибудь ты захочешь уйти. Говорю сразу: это невозможно. Поэтому, если в тебе есть хоть тень сомнения, что тяготы, боль, напряженный труд — это не твоя стезя, уйди немедля. Сейчас или никогда. Я понятно объясняю?
И с ужасом, затопившим ее сердце, она согласно кивнула, сказав:
— Да, — как будто давала брачную клятву.
Сейчас она думала, что это и была брачная клятва. Да, именно она.
Под искусной рукой Сато шелковое кимоно с тихим шорохом сползло с ее бледного плеча. Стоя рядом с ним, окруженная молчанием пустынного дома — всех слуг отпустили на одну ночь, предоставив бесплатно номера в лучшем отеле города в качестве свадебного подарка, — Акико ощущала его мужское присутствие так же, как лисица ощущает присутствие своего партнера. Ничего, кроме похоти этого короткого мига, украденного из бесконечного потока времени.
То, чем ей предстояло заняться, имело с любовью столько же общего, как слияние двух микроорганизмов. Какие чувства она испытывала, станет ясно только в момент мести. Ее ноздри затрепетали, уловив запах Сато.
Кимоно соскользнуло с другого плеча, и она стояла, прикрывая себя руками, словно школьница, смущенная своими вдруг появившимися грудями.
Сато склонился к ней и прошелся губами по ее шее. Акико прикрыла самую свою укромную часть, самую ей дорогую, учитывая то, что должно вскоре произойти. Она чувствовала, как его руки скользят по ее плечам, заставив себя выйти из оцепенения, распахнула его кимоно. По мере того как кимоно сползало вниз, ярко-красный геометрический рисунок на нем рассыпался на мелкие осколки.
Он разделся раньше, чем она, его плоть под ее изучающими пальцами отдавала теплом. Он был абсолютно безволосым, с гладкой, чистой кожей. Она прижалась щекой к его животу и услышала, как бьется пульс его жизни, словно волны у дальнего морского берега. Но это оставило ее совершенно равнодушной. Все равно, как если бы она приложила ухо к стволу дерева.
