Можно ли говорить о том, что «культурные секторы» просто отражают экономические различия? Разделяют ли, скажем, страны протестантской Европы сходные ценности лишь потому, что они богаты? На данный вопрос следует ответить отрицательно. При проверке показателя доли ВНП на душу населения и структуры рабочей силы с помощью множественного регрессивного анализа влияние историко-культурного наследия каждого конкретного общества сохраняет свою силу (Inglehart and Baker, 2000).
Для того, чтобы показать степень когерентности наших секторов, рассмотрим одну из ключевых переменных, используемых в литературе по межкультурным различиям: межличностное доверие (компонент измерения «выживание» — «самовыражение»). Джеймс Колмэн (Coleman, 1988, 1990), Габриэль Алмонд и Сидни Верба (Almond and Verba, 1963), Патнэм (Putnam, 1993) и Фукуяма (Fukuyama, 1995) отмечают, что межличностное доверие исключительно важно для созидания общественных структур, на которых стоит демократия, а также сложной системы социальных взаимосвязей, обеспечивающих расцвет предпринимательства. Как показано на Диаграмме 3, в плане межличностного доверия почти все протестантские страны опережают католические. Это верно и там, где мы ориентируемся на показатели экономического развития: межличностное доверие тесно коррелирует с уровнем ВНП на душу населения, но даже богатые католические страны по данному параметру отстают от богатых протестантских обществ.
Коммунистическое прошлое также накладывает отпечаток на эту переменную, поскольку практически все бывшие коммунистические страны отличаются относительно низкими ее значениями. Соответственно, даже протестантские государства, пережившие коммунизм, такие как Восточная Германия и Латвия, демонстрируют довольно невысокие уровни межличностного доверия. Из 19 стран, в которых более 35 процентов населения полагают, что большинству людей можно доверять, 14 являются протестантскими, 3 — конфуцианскими, в 1 преобладают индуисты и еще в 1 — католики. Из 10 наименее развитых европейских государств, отображенных на Диаграмме 3, католическими являются 8, а протестантских среди них вовсе нет.
Здесь уместно обратить внимание на поразительную согласованность этих данных с подготавливаемым организацией «Transparency International» индексом восприятия коррупции, который Сеймур Липсет и Габриэль Ленц рассматривают в одной из глав настоящей книги.
В рамках конкретных обществ католики могут ценить межличностное доверие столь же высоко, как и протестанты. Но решающее значение в таких вопросах играют не индивидуальные свойства, а совокупный исторический опыт нации. Как отмечал Патнэм (Putnam, 1993), межличностному доверию благоприятствует наличие горизонтальных, снизу контролируемых организаций; и напротив, господство больших, иерархических и централизованных бюрократий расшатывает межличностное доверие. Исторически римско-католическая церковь была прототипом иерархизированного, сверху контролируемого института, в то время как протестантские церкви были относительно децентрализованными и открытыми для контроля снизу.
